Ховард не знала, что ЦРУ решительно выступило против её сообщения о потенциальном примирении. Управление убеждало Кеннеди, чтобы он игнорировал её действия. В датированной 2 мая секретной записке для Белого дома директор ЦРУ Джон Макконе рекомендовал, чтобы ”отчет Лизы Ховард был воспринят самым ограниченным и деликатным образом “ и “не стоит в настоящее время предпринимать никаких активных шагов по вопросу сближения”. Первые усилия Ховард ушли в никуда.
Но она не была проигнорирована или отвергнута. Как в том году McCall писал о Ховард, “её напор настолько прост и целеустремлён, что обычно она добивается своего”. Её муж рассказал журналу, что “Ключ к пониманию Лизы – это думать о ней как о каком-то мутанте. У нее просто нет внутренних запретов, которые бывают у других людей. Если она нацелилась на что-то, то у нее нет никаких сомнений, рефлексий или нежелания действовать”.
Не получив ответа из Белого дома, Ховард переработала своё письмо президенту в статью под названием “Увертюра Кастро”. Эта статья стала передовицей номера либерального журнала «War/Peace Report» в сентябре 1963-го. Она сообщила, что Кастро в своих беседах “подчеркивал свое стремление к переговорам”. Она призвала Кеннеди «отправить американского чиновника с непубличной миссией в Гавану, чтобы послушать, о чём говорит Кастро».
В Организации Объединенных Наций американский чиновник по имени Уильям Эттвуд прочитал статью. Будучи бывшим главным редактором журнала «Look magazine», Эттвуд брал интервью у Кастро в 1959 году. Он разделял мнение Ховард о том, что сосуществование с Кубинским режимом и возможно и предпочтительно. Он позвонил ей 12 сентября, и они вместе составили план совместных действий. Во-первых, Эттвуд обратился к послу США в ООН Эдлаю Стивенсону, чтобы получить зеленый свет от Кеннеди на установление “ненавязчивого контакта” с Карлосом Лечуга, послом Кубы при той же организации. После этого Ховард подошла к Лечуга прямо в зале ООН и сказала ему, что Эттвуд срочно хочет с ним поговорить. Прикрытием для встречи двух дипломатов должна была послужить коктейльная вечеринка у неё дома.
В итоге 23 сентября в доме Ховард члены нью-йоркской литературной богемы поглощали закуски и пили напитки, а Соединенные Штаты и Куба провели свою первую, пусть и неофициальную, двустороннюю встречу со времён администрации Эйзенхауэра. В угловой гостиной Эттвуд и Лечуга обсудили, каким образом между двумя враждебными странами могут быть начаты переговоры. Как сообщил Эттвуд в Белый дом, Лечуга “намекнул, что Кастро действительно в настроении поговорить“. По словам Этвуда, это был «хороший шанс, что меня могут пригласить на Кубу».
На протяжении следующих двух месяцев дом Ховард стал центром секретных коммуникаций между США и Кубой. Ховард несколько раз звонила в канцелярию Кастро и сообщила о заинтересованности США в организации встречи. Она передала ответы Кастро Эттвуду. В конце концов, Ховард добилась, чтобы для Эттвуда был назначен прямой разговор с Вальехо, правой рукой Кастро.
В полночь 18 ноября Эттвуд прибыл для совершения звонка. Ховард вышла навстречу в роскошном халате. Они слушали джаз, пили бурбон и обсуждали французских философов. При этом Ховард снова и снова набирала Кубу, пытаясь дозвониться до Вальехо. В своем дневнике она описала драматический поворотный момент в ее длительных усилиях по соединению Вашингтона и Гаваны. “Сегодня день ‘D’ (отсылка ко дню высадки союзников в Нормандии – пер.) для телефонной встречи. … Мы позвонили. Вальехо не было. Как минимум семь звонков. … Читаем Камю вслух. … Я лежу на кровати в пеньюаре от Лейси. Билл потягивает бурбон. Он ведёт себя скромно, но изнывает от желания проскользнуть в постель ко мне. И этот немой белый телефон … Он связывает нас в этой секретной «ох-как-же-я-жаждала» миссии. Наша связь глубока ещё и от того, что мы разделяем неумолимую убеждённость в том, что это может стать достойным сближением Кубы и США”.
Около 3 часов утра Ховард удалось дозвониться до Вальехо и подключить Эттвуда к разговору, чтобы обсудить договоренности о тайной встрече. Этого момента Ховард ждала так долго: “Наконец! Наконец! Это первый шаг к разрядке. Контакт установлен!”, – радовалась она в дневнике. “Я чувствую, что это только начало. Впереди нас ждет долгий, полный разочарований и напряжения, но захватывающий опыт”.
***
Три дня спустя Ховард оказалась на ABC, освещая шокирующую новость об убийстве Кеннеди. Только Ховард, Кастро и горстка американских чиновников знали, что пуля убийцы положила конец не только жизни Джона Кеннеди, но и его тайным попыткам найти общий язык с Кубой. “События 22 ноября, похоже, сделают соглашение с Кастро еще более сомнительным вопросом, чем это было раньше. Кроме того, сближение с Кубой может ещё сильнее затруднить тот факт, что Ли Освальда объявили сторонником Кастро”, – писал помощник Совета национальной безопасности Гордон Чейз в совершенно секретной аналитической записке для Белого дома.
Но Ховард не собиралась сдаваться. Она убедила своих начальников в ABC позволить ей вернуться на Кубу, чтобы сделать еще один телевизионный спецрепортаж. На этот раз предполагалось рассказать о жизни после революции. Когда она сообщила новой администрации о своей поездке, сотрудники Белого дома ответили, что их интересуют слова Кастро.
Ховард вместе с сопровождающими прибыла в Международный аэропорт Хосе Марти 1 февраля 1964 года. Кастро отправил Вальехо встретить её. Она вспоминала, что “прошла таможню, как дипломат”. Она и была дипломатом, хоть и самоназначенным. Во время съемок она собиралась также разработать с Кастро новую стратегию того, как возобновить деликатную дипломатию с президентом Линдоном Б. Джонсоном.
Она хотела быть в Гаване по ещё одной причине. Когда Вальехо встретил её в аэропорту, Ховард спросила: “Когда я смогу его увидеть?”. ”Он не мог дождаться Вашего приезда. Спрашивал о Вас весь день”, – отвечал помощник. Она увидела Кастро следующим вечером, 2 февраля 1964 года, когда, ближе к полуночи, он прибыл к ней в отель. Они оставались вдвоём до самого рассвета, прежде чем он укрыл её и ушел.
Следующие две недели Ховард и ее команда сопровождали Кастро по всей Кубе. Они снимали, как он играет в бейсбол, посещает фермы крупного рогатого скота, общается с крестьянами. Хотя Ховард считала Кастро диктатором, на нее произвело впечатление то ошеломляющее общественное обожание, которое он вызывал у простых людей. “Они обступают его и кричат “Фидель!, Фидель!”, дети целуют его, матери прикасаются к нему”, – написала она. “Они восхищены, они трепещут, они в восторге… но самое большое – это страсть. Нет никаких сомнений в том, что эмоции, которые Фидель внушает всем женщинам – это чистое неразбавленное сексуальное желание. Он наиболее физически притягательный мужчина, которого я когда-либо знала”. Притяжение между ними было неоспоримым. “Я была рядом с ним пять часов и чуть не лишилась рассудка”, – вспоминала она.
В одну из ночей Ховард вернулась в номер и разрыдалась, разрываясь между своими чувствами к мужчине и отвращением к его революции. “Эта революция совсем не такая, как он думает”, – написала она в своем дневнике. “Как я могу сказать это Фиделю? И почему мне кажется, что я должна? И всё же, я думаю, так глубоко вовлекла меня именно вера, что если я смогу показать ему правду … всё отчаяние, агонию и хаос, которые он принес на этот остров … он изменится”.
Конечно, она верила, что достижению этой цели поможет прекращение угрозы жизни Кастро, которую принесла враждебность Вашингтона. Во время официального интервью ABC 13 февраля Ховард задала вопрос, на который она знала ответ заранее. “В какой-то момент после смерти Президента Кеннеди Вы сказали, что верите, что при Кеннеди была возможность нормализовать отношения между Кубой и Соединенными Штатами. Почему Вы так думали?”. «Мое мнение такое, что он пытался в своих ошибках убедить себя в отношении Кубы», – ответил Кастро на ломаном английском. “У нас были определённые доказательства того, что некоторые изменения происходили в сознании правительства Соединенных Штатов … Я не хочу сейчас об этом говорить”. – добавил он.
Когда интервью закончилось, было уже за полночь. Кастро, Ховард и Вальехо перешли в спальню люкса американки. ”Мы были в прекрасном настроении”, – писала она в дневнике. Кубинский лидер прилег на диван и положил голову ей на колени. “Если бы (госсекретарь – авт.) Дин Раск нас сейчас увидел!”, – пошутила Ховард, и Кастро заревел от смеха. Развалившись на диване, они обсуждали план действий, как побудить Джонсона продолжить начатый Кеннеди диалог. Кастро сказал, что хочет “обсудить сделку” с новой администрацией. Он хотел, чтобы Соединенные Штаты прекратили поддержку диверсионных рейдов на Кубу в исполнении кубинских эмигрантов из Флориды, а также прекратили усилия по свержению кубинской революции. В свою очередь, Куба бы прекратила свои усилия по экспорту революции в другие районы Латинской Америки. Кастро также сказал, что сделает все возможное для избрания Джонсона в ноябре 1964 года, чтобы столкнуться с перспективой жесткого республиканца вроде сенатора Барри Голдуотера в качестве президента. Кастро сказал, что он даже поймет, если администрация Джонсона “ощущает, что они должны предпринять какие-то показательно враждебные действия для внутреннего политического употребления”. Если бы ему заранее сообщили о них ex-officio, он бы воздержался от ответных мер.
В 3:30 утра Ховард решила, что для Вальехо пришло время дать им с Фиделем немного уединения. Это заставило Кастро нервничать. ” Я не могу остаться с тобой наедине без своего адвоката”, – пошутил он. Затем Ховард объявила, что хочет “переодеться во что-то более удобное”. Он сделал тщетную попытку удержать её полностью одетой. “Он поднял большой шум, чтобы я не снимала платье, ведь оно было таким красивым, и он хотел смотреть на него”, – записала она. Когда она вышла из ванной в ночной рубашке и пижаме, он начал в приступе напускного мачизма ругать её за неповиновение. “Ты меня не понимаешь. Ты просто поступаешь, как хочешь. Почему ты не можешь отнестись ко мне, как к мужчине?”, – жаловался Кастро.
Кастро повернул разговор к сложности их отношений. Несколько ночей ранее Кастро признался, что спал со многими женщинами. Однако, “теперь все женщины хотят переспать с ним. Но он думал, что это не с ним они хотят спать, а с вождём. Казалось, это его беспокоило”, – написала Ховард. Объясняя причину своего нежелания, Кастро спросил: “чего ты хочешь, Лиза? Ты хочешь мое тело?”
В эту ночь он всё ещё сомневался. Как написала Лиза Ховард, ”По его словам, он очень хотел меня. Но всё должно было случиться в более правильной обстановке. Мы должны были бы оказаться где-то далеко, где мы могли бы забыть обо всём”. И всё же, это произошло: “Мы действительно легли рядом, и он занимался со мной любовью. Он делает это мастерски. Конечно, это оказалось захватывающе и экстатично. Больше, чем я когда-либо испытывала”.
Перед тем, как уйти, Кастро сказал Ховард: “Лиза, ты не простая. Между нами всё совсем не просто. Но так интереснее”.
Питер Корнблу
Перевод Евгений Селяков
