Напряжённость в мире в последнее время приобретает всё большие масштабы. То, что ещё четверть века назад считалось пережитком прошлого, вновь возвращается на геополитическую повестку дня. После завершения затяжного межблокового противостояния, сопровождающегося разделением мира на противоположные лагеря, гонкой вооружений, локальными конфликтами на планете и недоверием сторон друг к другу, казалось, рецидива не повторится уже никогда. Однако общая политическая ситуация и вопрос безопасности на земном шаре постепенно начинают возвращаться к тому состоянию, которое существовало во второй половине XX в. во времена «холодной войны».
Первыми «нарушителями» постбиполярного мирового порядка, своеобразного «золотого века» (особенно для стран Запада), были террористические акты исламистской организации «Аль-Каида» 11 сентября 2001г. на территории Соединённых Штатов Америки. В то время свободный мир снова объединился против общего врага, однако уже не против конкретного государства или блока, а против нового серьёзного вызова – терроризма. Президент Джордж Буш-младший даже назвал войну против терроризма «крестовым походом» против «зла нового типа» (за что чуть позже извинился), начав военные действия в Афганистане и Ираке. Даже Российская Федерация, государство-правопреемник Советского Союза – антагониста США во времена «холодной войны», выступило в качестве союзника Вашингтона и осудила действия террористов.
Понять относительно «доброжелательное» поведение России в начале 2000-х гг. можно, учитывая ещё относительно слабое состояние экономики, которая ещё не полностью оправилась от «лихих» 1990-х гг. с присущими им потерей советского потенциала и дефолтом в конце десятилетия, а также потерей геополитической позиции на карте мира, из-за чего Москва нуждалась в разноплановой поддержке западных стран.
Однако, не находясь в главном центре внимания внешней политики США, «война с терроризмом» предоставила уникальный шанс Кремлю воспользоваться случаем для улучшения своих дел. Крупнейшим двигателем российского экономического роста стала, прежде всего, продажа углеводородов, ведь цены на этот товар в тот период пошли вверх, учитывая потребность стран, принимавших участие в конфликтах в «горячих точках», в нефтепродуктах.
Не станет преувеличением, что после осознания возможной затяжной войны США и союзников с террором, поднятие внутреннего экономического благосостояния и целая плеяда «цветных» революций на постсоветском пространстве (2003 г. – Грузия, 2004 г. – Украина, 2005 г. – Кыргызстан и т.д.) дали толчок путинской России задуматься над возвращением в большую геополитическую игру. Именно поэтому в послании к Федеральному Собранию 2005 г. Владимир Путин назвал распад СССР «крупнейшей геополитической катастрофой века». А уже 10 февраля 2007 г. глава РФ на 43-й Мюнхенской конференции по безопасности произнёс свою известную речь, посвящённую однополярности современной мировой политики и желанию превратить Россию в один из её полюсов.
Неудивительно, что следствием вышеперечисленных обстоятельств, а также после отказа странами-членами НАТО на Бухарестском саммите в апреле 2008 г. предоставить План действий относительно членства Украины и Грузии, стало определённым «развязыванием рук» Москве в проведении более агрессивной внешней политики по отношению к своим соседям. В тот же 2008 г. российские власти развязали войну в Грузии, следствием чего была оккупация части её территории, а в 2014 г. Кремль совершил вооружённую агрессию против Украины, что также сопровождалось оккупацией и аннексией территорий. Учитывая явные признаки проявления русского реваншизма и негативную реакцию на это Запада (в частности через санкционный режим), период последнего десятилетия по праву можно назвать (что подтверждается многими политическими и экспертными кругами) началом нового межблокового противостояния. А после того, как Россия начала проводить целенаправленно враждебную деятельность против западных стран (вмешательство в американские президентские выборы, отравление семьи Скрипалей на британской территории и т.д.), что повлекло за собой жёсткий ответ на это последних, западная пресса всё чаще начала применять в своих материалах, посвящённых отношениям Москвы со странами западного мира, термин «новая холодная война».
Современное противостояние начало переходить даже в острую фазу. Так, США начали процесс выхода из Договора о ликвидации ракет средней и малой дальности (ДРСМД) из-за нарушения Россией в течение длительного времени его условий. Некоторые представители европейского политикума, как результат, начали задумываться над созданием европейской системы противоракетной обороны (ПРО) при возможном участии Украины. На всё это крайне жёстко отреагировал Путин, выступая с ежегодным посланием к Федеральному собранию (20 февраля 2019 г.), пригрозив развернуть новые ракеты, которые могут поразить «командные пункты» в других странах.
Однако, можно ли современную «холодную войну» сравнить с её предшественницей, особенно в контексте того, какие именно стороны в ней привлечены? Ответ может быть и «да», и «нет». Ведь новое противостояние имеет как схожие, так и отличительные черты, включая участников. Основной причиной противостояния в XX в. была, прежде всего, идеологическая конфронтация двух моделей государственного строя – капиталистической и социалистической, с центрами в Вашингтоне (США) и Москве (СССР). Создав свои сферы влияния (США – НАТО, СССР – ОВД), два противоположных геополитических полюса фактически полвека были в процессе перманентного напряжения, что перерастало как в острую фазу (например, Карибский кризис 1962 г.), с явной угрозой развязывания новой мировой войны, так и фазу, нацеленную на достижение так называемой «разрядки» (кон. 1960-х – 1970-х гг.) между блоками.
За весь период первой «холодной войны» количество союзников Вашингтона и Москвы было примерно одинаково и почти без изменений в течение всего периода межблокового противостояния. Единственными изменениями, которые произошли в плане вовлеченности стран-участниц, что, соответственно, повлияло на соотношение сил, – это были три расширения НАТО (1952, 1955, 1982 гг.) и китайско-советский раскол (1960 – 1989гг.), что в обоих случаях несколько ослабило социалистический блок. Не будет преувеличением, что относительно постоянное количество субъектов конфликта обязано, главным образом, именно имеющейся идеологии, которая долгое время оказывала определённую паритетность сторонам в биполярной системе международных отношений.
Однако, после завершения межблоковой конфронтации в нач. 1990-х гг. из-за фактически упадка восточного блока, говорить о каких-то паритете и прогнозируемости не было смысла, ведь Запад во главе с США, получив абсолютную победу в «холодной войне», получил полный карт-бланш на расширение своего влияния не только на третьи страны, но и на государства бывшего социалистического лагеря, большинство из которых сразу после краха авторитарных коммунистических режимов определились со своим внешнеполитическим ориентиром – на сближение со странами НАТО и ЕС. Именно поэтому в начале. XXI в. геополитический вектор мировой политики уже не был ограничен каким-то конкретным блоком, а, сконцентрировавшись на либерально-центристской парадигме мирового порядка, быстро расширился до глобального масштаба, когда практически не осталось реальных потуг, которые, имели бы возможность, не считались с мнением США. Даже упомянутые выше террористические атаки на территории США в 2001 г. не позволили серьёзно ослабить последних, а только наоборот этими действиями сплотили весь цивилизованный мир против терроризма и религиозного фундаментализма.
Такое положение вещей было крайне не выгодно для Кремля, и не исключено, что желание быть чем-то похожим на своего бывшего оппонента (во времена межблокового противостояния), особенно после динамичного экономического подъёма и, как результат, получения финансового подкрепления для возможности совершения разного рода авантюр в достижении амбициозных целей, вселил большой соблазн Москве померяться «мускулами» с Вашингтоном. Однако, в то время, когда Россия таки решилась сделать вызов «западному доминированию», свободный мир уже был совсем не в тех пределах (особенно это заметно на Европейском континенте), которые существовали во времена первой «холодной войны». По состоянию на 2009 г. произошло ещё четыре расширения НАТО, и, что важно, это произошло за счёт бывших стран-союзников Москвы. Следовательно, политический, экономический и культурный потенциал Запада стал более мощный, чем в XX в.
Однако следует признать, что западный альянс не является однородным. В последнее время, в евроатлантическом пространстве существует тенденция к отграничению себя от американоцентричной модели их развития. Это касается, в частности, стран Западной Европы. Примером может служить такое государство-локомотив европейской политики как Германия, которое имеет разногласия с Соединёнными Штатами в строительстве по дну Балтийского моря второй нитки газопровода «Северный поток». Так, Федеральный канцлер Ангела Меркель не раз выражала обеспокоенность «агрессивной политикой США» по поводу российско-германского проекта. Различные взгляды на европейскую энергетическую политику, без преувеличения, могут ослабить западный союз государств, что может стать выгодной ситуацией для Москвы.
Другим примером может служить уже достаточно продолжающееся протестное движение «жёлтых жилетов» во Франции, участники которого одним из требований к правительству, в опубликованном в конце 2018 г. манифесте, отметили выход страны из ЕС (вроде Великобритании) и НАТО. Если такой замысел когда-нибудь удастся реализовать (полностью или частично) – это сможет породить удивительно негативный для евроатлантической солидарности прецедент, разрушив практически все геополитические приобретения (расширения), которые были осуществлены за последние четверть века.
Слабым местом может стать и Турецкая Республика, которая, будучи одной из старейших стран-членов НАТО (Турция, вместе с Греческой Республикой, принадлежала к первому расширению Альянса в 1952 г.), играя одну из ключевых ролей во время первой «холодной войны» из-за своего, главным образом, геополитического положения, в частности близость к советской границе, является весьма выгодным союзником США и в постбиполярное время. Однако, после попытки в 2016 г. государственного переворота в Турции, в котором турецкие власти обвинили духовного лидера Фетхуллаха Гюлена (проживает в США), и в связи с арестом в Турции в 2018 г. американского пастора Эндрю Брансона, отношения между Вашингтоном и Анкарой испортились. Не являются тёплыми отношения между Турцией и Европейским Союзом, учитывая недовольство главы страны Реджепа Тайипа Эрдогана затягиванием процесса евроинтеграции. Поэтому в последнее время, после похолодания в отношениях с Западом, наблюдается улучшение отношений Анкары с Москвой, что, стоит отметить, является нехорошей тенденцией. Ведь выгодное географическое положение Турции (страна является своеобразным мостиком между Европой и ближневосточным регионом) делает регион привлекательным для любого геополитического центра.
Не лишним будет отметить, что Турецкая Республика является важнейшим партнёром и для Украины. Именно через эту страну проходит путь из Чёрного в Средиземное море, что позволяет Киеву иметь выход к Мировому океану – крайне важной составляющей политической и торгово-экономической сферы Украинского государства. Поэтому вопрос стабильности Анкары по её внешнеполитическому позиционированию имеет чрезвычайное значение как для мира, так и для Киева.
Важной является позиция в новом противостоянии субъектов бывшего СССР. Будучи когда-то органической составляющей одной сверхдержавы, которая была ядром всего восточного блока, после распада последней судьба каждой из республик сложилась по-разному. Однако, на общем фоне фрагментации и избрания вектора развития, их можно разделить на группы, классифицировать которые можно по принципу международных отношений как по отношению к бывшему центру социалистического лагеря – Москвой, так и в отношении других стран. Так, следует выделить три основных типа стран постсоветского пространства:
- западно-интегрированные – бывшие советские республики (Литва, Латвия, Эстония), которые сделали наиболее значительный прогресс в плане демократизации внутриполитических институтов и государственного устройства и внешнеполитической интеграции в западные международные организации (НАТО, ЕС и т.д.), полностью отгородившись от участия в интеграционных проектах пространства экс-СССР. Причин здесь может быть несколько. Прежде всего, это культурно-ментальное родство (принадлежность к западному цивилизационному ареалу) с остальным евро-атлантическим пространством, которое сложилось путём их исторического развития. Во-вторых, это получение тремя указанными балтийскими странами в межвоенный период национальных суверенитетов (что было признано Версальским мирным договором в 1919 г.). Оккупация и аннексия Советским Союзом стран Балтии в 1940 г. не признавались со стороны цивилизованного мира (что было закреплено Декларацией Веллеса), поэтому после восстановления своей независимости, балтийские страны быстро были привлечены Западом в свои интеграционные объединения, что дало дополнительный толчок в переориентации Вильнюса, Риги и Таллина на их западное самопозиционирование на международной арене;
- прозападные – тоже тройка стран бывшего СССР (Украина, Грузия, Молдова), которые определились со своим внешнеполитическим курсом позже государств Балтийского региона и евроинтеграционный прогресс, соответственно, идёт медленнее остальных. Однако упомянутая выше российская агрессия против каждой из трёх указанных стран лишает желания сближаться с Москвой и предоставляет дополнительный стимул для осуществления реформирования всех сфер общественной жизни для возможности в будущем всё же стать полноправными субъектами западного мира;
- пророссийские – республики, которые, так или иначе, принимают активное участие в интеграционных проектах РФ (ОДКБ, ЕврАзЭС и т.д.), которые не дают возможности в полной мере (политически и экономически) реализовать самостоятельный внешнеполитический выбор. Главной причиной этого может служить сохранение кланово-олигархических групп, которые, узурпировав власть в большинстве стран постсоветского пространства, не желают её отдавать. А негативное восприятие Западом таких авторитарных режимов не даёт возможности последним быть в хороших отношениях со странами свободного мира. Учитывая это, Россия является фактически безальтернативным пока для них вариантом, поэтому на всех возможных международных площадках они всегда поддерживают инициативы Кремля и в современном глобальном противостоянии также придерживаются позиции Москвы.
Достаточно разнородными есть и другие части света, такие как Ближний Восток, Азиатско-Тихоокеанский регион, Латинская Америка и др. В каждой из них изрядно заинтересованными есть мощные мировые игроки, которые, как и в годы первой «холодной войны», хотят перетащить на свою орбиту те или иные государства. Такими странами может служить Ирак, Афганистан, Сирия, Индия, Куба, Венесуэла и др. Кстати, что касается последней, то в последнее время изрядно набирает обороты политический кризис, который не только разделил венесуэльских граждан, но и страны, учитывая их позицию относительно событий в этой латиноамериканской республике: одна группа государств поддерживает действующего президента Николаса Мадуро (в основном сторонники Москвы), другая – «временного» лидера, главу Национальной Ассамблеи Венесуэлы, Хуана Гуайдо (страны свободного мира). Указанный раскол общемирового масштаба напоминает события вышеупомянутого Карибского кризиса в плане большой вероятности разжигания гражданского конфликта, который, из-за привлечения иностранных государств, может перерасти в «посредническую войну» между полюсами, что является очередным доказательством наличия нового геополитического напряжения.
Кроме непропорционального соотношения сторон новой конфронтации, можно отметить и о существовании более двух блоков новой геополитической реальности. Здесь важно выделить Китайскую Народную Республику, которая также не желает мириться с политическим и экономическим доминированием на земном шаре других великих держав. Однако вряд ли Пекин начнёт активно привлекаться к конфронтации между Вашингтоном и Москвой, особенно на стороне одного из них, ведь он экономически и энергетически с ними связан, и скорее всего Китай займёт позицию ожидания.
Анализируя политику КНР на международной арене, можно заметить, что поведение Поднебесной заметно отличается от той же российской. Если Москва часто любит «рубить с плеча», задействуя минимум прагматизма в отношениях с другими центрами притяжения, Пекин осуществляет свою внешнюю политику гораздо более взвешенно. Ярким примером может служить предоставление услуг посредника между США и КНДР. На первый взгляд может показаться, что это всего лишь желание помочь своему соседу-союзнику, Северной Корее, в выходе из полной политической и экономической изоляции. Однако, это не совсем так.
Главным интересом в примирении Пхеньяна с Вашингтоном и Сеулом, является давно забытая коммунистическая идеология. Зная о горьком опыте краха восточного блока во времена первой «холодной войны» и понимая, что нишу до сих пор никто не занял, КНР, как наиболее влиятельный игрок в Юго-Восточной Азии, который является главной идеологической силой, не желает повторить судьбу Советского Союза. А для того, чтобы коммунистическая идеология была привлекательной для других стран, она не должна ассоциироваться с войной и репрессиями. Поэтому, желание вывести КНДР из «мракобесия», которое бросает тень на коммунистическую идеологию в целом, стимулирует Китай быть активно вовлечённым в решение корейского вопроса. Ведь если Пхеньян будет придерживаться того пути, который в своё время проложил себе Китай (построение государства по социалистической модели, однако на рыночных принципах) – это навсегда уничтожит рудименты, с которыми государства коммунистического толка ассоциируются среди мирового сообщества.
Поэтому неудивительно, что даже местом проведения второго саммита (27 – 28 февраля 2019 г.) при участии американского и северокорейского лидеров, Дональда Трампа и Ким Чен Ына, избран г. Ханой (Социалистическая Республика Вьетнам). Оттепель между антагонистами в дополнение к хорошей презентации региона, особенно на фоне предстоящих зимних Олимпийских игр в Пекине (2022 г.) является подготовкой полигона для объявления Китаем себя в качестве новой мировой сверхдержавы (полюсом), такой себе альтернативой другим гегемонам, что в свою очередь может запустить начало процесса сплочения вокруг себя новых союзников, в том числе и тех, которые ранее держались орбиты США или РФ.
Итак, подводя итог, можно констатировать, что человечество вновь отходит от послевоенного мирового устройства и впадает в новое межблоковое противостояние (о чём, в частности, отметили в 2019 г. участники 55-й Мюнхенской конференции по безопасности). Однако, в отличие от времён первой «холодной войны», участники (полюса) не имеют явно сложившихся очертаний, причём их количество больше чем два. Кто сможет получить гору в этой конфронтации и не предстанет ли человеческое сообщество перед угрозой нового глобального («горячего») конфликта – время покажет. Возможно, сторонам (какие бы они ни были) хватит мудрости и здравого смысла избежать подобного сценария и цивилизованным способом найти возможность мирно сосуществовать на нашей общей планете.
Станислав Желиховский