Президент Украины П. Порошенко заявил, что «введение военного положения не создаст проблем для будущих президентских выборов», однако в экономике проблемы уже начались.
Военное положение обычно вводится, чтобы мобилизовать (напрячь) экономические ресурсы для военных целей, что в свою очередь предполагает ограничение свободных, рыночных отношений и частичный переход к централизованному управлению экономикой, где целью является максимальное обеспечение военных потребностей. Например, если для военных целей необходимо 1000 грузовых автомобилей, то не организуется тендер на площадке ProZorro, а проводится принудительное изъятие у предприятий в необходимом количестве.
Но судя по риторике Президента Украины, Премьер-министра Украины и главы НБУ, ничего подобного пока не предполагается. Да и сами «классические» планы в стиле Госплана в рамках всей страны делать сейчас некому, органа центральной власти с соответствующими кадрами и функционалом просто нет.
Однако, введение военного положения даже в отдельных областях страны, и на краткосрочный период времени, это в любом случае негативный сигнал, как для внешнего мира, так и для отечественного бизнеса и населения, о том, что военные риски возрастают. А чем выше риски, тем меньше доверия у заказчиков к поставщикам, у банков к заёмщикам, у населения в отечественной валюте. Кредитные рейтинги падают, стоимость кредитов и обслуживания долгов возрастает, инвесторы выводят капиталы, от импортёров поставщики требуют 100% предоплаты, экспортёры находятся под угрозой, что определённые группы товаров будет запрещено вывозить. В итоге транзакционные издержки растут, экономика испытывает трудности.
К тому же существует вполне конкретный стереотип, что экономика военного времени – это экономика дефицита, когда рыночные отношения с более или менее прозрачным ценообразованием заменяются «чёрным рынком», где доминируют «спекулянты», имеющие доступ к ограниченным ресурсам. И этот стереотип в определённой степени всегда реализовывается в моделях поведения. Негативные ожидания порождают повышенный спрос на товары первой необходимости и иностранную валюту.
Практика подтверждает теорию, и к 26 числу под первый удар тогда ещё не введённого военного положения попала гривна, которая стала активно дешеветь, особенно на наличном рынке. Этот процесс продолжился и 27 числа на следующий день после введения военного положения. Относительно «потенциала» падения курса гривны и инфляции стоит отметить, что как таковых пределов нет. Это показывает недавний опыт Зимбабве, где инфляция доходила до миллионов процентов в год, и опыт Германии 20-х годов прошлого века, когда зарплата выдавалась в мешках по несколько раз в день. В Украине такой сценарий крайне маловероятен, но всё зависит от качества государственного правления.
В заключение стоит отметить, что задача безболезненного совмещения военного положения и мирной экономической жизни плохо выполнима.
Александр Вишневский
