Послушаешь речи Дональда Трампа, звучавшие в ходе недавнего визита на Ближний Восток, — и подумаешь, что те края четко и аккуратно делятся надвое некой границей. По одну сторону рубежа находятся только славные ребята, по другую—только негодники…
Эту мысль довольно быстро и публично опровергли последующие события. Недели через две после того, как Дональд Трамп отбыл на родину, разразился кризис вокруг Катара – государства на побережье Персидского залива. И союзники Соединенных Штатов буквально сцепились друг с другом. Мало того: обнаружилось, что в регионе существуют не два, а, по крайней мере, три политических и военных блока.
Союз, который возглавляет Саудовская Аравия, по-видимому, пользуется полной благосклонностью и поддержкой Трампа. Сообщество противников США возглавляет Иран. А третий блок, более расплывчатый и с трудом поддающийся классификации, находится в самом сердце всемирно важных нефтяных месторождений. Он состоит из Катара, где расположена очень крупная военная база США, из Турции, состоящей в НАТО, и безземельного, затравленного, однако стойкого и жизнеспособного политического образования, получающего поддержку с обеих сторон – Мусульманского Братства.
Это исламское движение, возникшее 90 лет назад, остается под прицелом Саудовской Аравии и прочих монархий Персидского залива со времени арабских мятежей, вспыхнувших в начале текущего десятилетия. Братство на краткое время захватило власть, выиграв египетские выборы, и, похоже, намеревалось добиться таких еще успехов еще кое-где.
«Братство рассматривают как единственное организованное межнациональное движение, предлагающее свою модель политической активности и законности, — говорит Шади Хамид, старший научный сотрудник Брукингского Института (Brookings Institution) и его научно-исследовательского заокеанского филиала, находящегося в Дохе, столице Катара. — А это, по мнению многих, является угрозой. Именно поэтому о Мусульманском Братстве столько спорят: оно как бы воплощает собой фундаментальный раскол, который породила «Арабская Весна».
«Продерзость»
Это стало очевидно, когда Катару предъявили претензии. Изобильную природным газом страну подвергли частичной блокаде, велели порвать отношения с Ираном и прекратить помощь, якобы оказываемую Исламскому Государству и «Аль-Каиде» —террористам, которых Запад ненавидит и боится больше всего.
А кроме того, Катару приказали: перестаньте поддерживать Мусульманское Братство — хотя Запад не считает его террористической организацией – закройте благосклонную к «братьям» вещательную станцию «Аль-Джазира» (Al Jazeera) и вышвырните турецких военных вон с их новой базы, открытой на ваших землях.
Катар отверг предъявленный ультиматум, а формальный ответ представит в понедельник, ибо коалиция, возглавляемая Саудовской Аравией, согласилась предоставить Катару двухдневную отсрочку. Турция посулила помощь осажденному эмирату. Был издан указ, позволяющий незначительному числу турецких солдат и офицеров присутствовать на катарской почве. Вблизи катарской столицы прошли совместные воинские учения. Предъявленный ультиматум, по словам турецкого президента Реджепа Тайипа Эрдогана, равен посягательству на государственный катарский суверенитет, а болтовня об изгнании турецких военных «продерзостна».
Катар, подобно своим нынешним недругам — Объединенным Арабским Эмиратам и Саудовской Аравии — государство самодержавное. Мусульманское Братство не имеет права голоса, когда речь заходит о катарских делах—внешне- и внутриполитических —даже если во всем прочем Катар поддерживает «братьев». Но Эрдоган, признанный предводитель исламистов, расположен к ним куда больше и отнюдь этого не скрывает. Правящая турецкая партия считает себя продуктом тех же демографических сил, которые, на самом пике «Арабской Весны», привели Мусульманское Братство ко власти в Египте.
Уязвимая Турция
В этом кроется одна из причин, вынудивших Амра Даррага, бывшего египетского министра планирования и международного сотрудничества, переселиться в Стамбул и обосноваться там.
Министром он стал после того, как «братья» на краткое время пришли к власти. Но в 2013-м армия свергла президента Мохаммеда Мурси после всенародных протестов против его правления. Множество «братьев» очутились за решеткой. Но Амр Дарраг бежал в Катар. Затем он уехал в Турцию, где возглавил Египетский институт политических и стратегических исследований, расположенный на западной окраине Стамбула, Йенибосне, процветающей ныне благодаря притоку арабских предпринимателей.
По словам Даррага, турецкое правительство приняло его с распростертыми объятиями — оно столь же резко возражало против переворота, учиненного египтянами, сколь пылко приветствовала его Саудовская Аравия. А в 2014 году на Катар принялись оказывать давление, призывая порвать любые связи с Мусульманским Братством, — тогда же ОАЭ и Саудовская Аравия провозгласили «братьев» террористами — и Турция вступилась за катарцев. Продолжает вступаться и поныне.
«Турция держит сторону Катара, — пояснил Дарраг, — поскольку считается: если Катар пойдет на уступки либо рухнет, Турция станет уязвимой». А если обе страны переменят свой сегодняшний курс, «умеренным исламским движениям в тамошних краях придет конец — во всяком случае, они будут вынуждены притихнуть на довольно долгое время».
И кто займет их место, вполне понятно, считает Ясин Актай, член партии Эрдогана и турецкого парламента, специальный уполномоченный по связям с Мусульманским Братством. Братство, по его словам, «воплощает собой исламскую демократию. Если вытолкнуть его за пределы правления демократии, — придется иметь дело с организациями, подобными Исламскому Государству».
«Куда же бежать на этот раз?»
Разумеется, и саудовцы, и союзники саудовцев не согласны с утверждением, что Братство — организация умеренная. Саудовский министр внутренних дел однажды назвал его «корнем всяческого зла», какое только существует на аравийской земле. ОАЭ бросили в тюрьму десятки людей, обвиняемых в том, что от имени Братства они , якобы, готовились к захвату власти.
Братство «рассматривают в качестве организации, которая вмешивается в дела других стран, создает подпольные ячейки, сеет терроризм», — говорит Ганем Нусейбех (Ghanem Nuseibeh), живущий в Лондоне основатель Всемирной ассоциации «Краеугольный камень» (Cornerstone Global Associates).
В первые недели пребывания у власти правительство Трампа взвешивало: не пойти ли на поводу у Саудовской Аравии, не определить ли Мусульманское Братство как нечто террористическое? Так не поступили. Государственный секретарь США Рекс Тиллерсон объявил в минувшем месяце Комитету Палаты представителей по иностранным делам (House Foreign Affairs Committee), что представители Братства уже проникли в руководящие органы многих стран, поскольку «отреклись от насилия».
После египетского переворота, последовавшего за целым годом откровенно хаотического правления, Братство до некоторой степени распалось на части. Аналитики говорят: кое-какие «отщепенцы» уже нападали на египетские силы безопасности.
А Дарраг утверждает: если и состоялся раскол, то отнюдь не по поводу применения силы, а касательно того, как следовало поступить, когда восстание 2011 года открыло Братству дорогу к власти. Представилась возможность, продолжает он, смести растленный, прогнивший режим и учредить «гражданскую» демократию. «Миллионы людей высыпали на улицы, требуя перемен. Однако, поскольку Братство является движением не революционным, а реформаторским, народ пошел не за ним, а за военными». И уплатил непомерную цену.
Подобные речи не в новинку Эрдогану, противостоявшему своей привычно светской армии с тех самых пор, как стал президентом в 2003-м. Год назад он выстоял при попытке государственного переворота. Митхат аль-Хаддад, один из «братьев»-членов правящего совета, ныне также проживающий в Стамбуле, очень хорошо помнит ночь на 15 июля 2016 года. Наступило краткое безвластие, на несколько часов Эрдоган попросту исчез из виду. «Мы думали, — говорит аль-Хаддад: — все мы, эмигранты — и египтяне, и арабы, — думали: куда же бежать на этот раз?».
«Вы мне отнюдь не ровня»
Идеологическая близость — не единственная причина турецкой приверженности к Катару, богатейшей стране мира, если считать доходы на душу населения. В первые четыре месяца нынешнего года Катар являлся вторым по величине вкладчиком капитала на турецкой почве: катарские предприниматели приобретают акции банковских, вещательных и оборонных компаний.
Впрочем, если речь заходит о коммерции, то Саудовская Аравия и ОАЭ представляют больший интерес, ибо лишь за один прошлый год они купили турецких экспортных товаров на сумму 8,6 млрд долларов — почти в двадцать раз больше, нежели Катар.
Для Турции «возрастает риск известного экономического спада», — считает Энтони Скиннер (Anthony Skinner), один из руководителей британской прогнозирующей компании Verisk Maplecroft. «Наихудший поворот событий выльется в ограниченное эмбарго либо иные меры, направленные против Турции. А это подорвет экономические возможности Эрдогана».
Вероятно, поэтому поддержка турок Катару не сопровождается гневными обвинениями в адрес Саудовской Аравии. Но Эрдоган вполне способен бранить своих же соратников, мусульманских предводителей, если те сбиваются с «пути истинного». «Вы не собеседник мне, ибо вы мне отнюдь не ровня, — гремел Эрдоган, обращаясь в минувшем году к иракскому премьеру Хайдеру аль-Абади, когда вспыхнул спор касаемо присутствия турецких войск в сопредельной стране. — Вы не моего поля ягода».
Для сравнения: даже критикуя недавний натиск на Катар, турецкий президент почтительно отозвался о саудовском короле Салмане как о «блюстителе двух священных исламских городов». А титул сей четыре столетия подряд применялся к халифам Оттоманской империи.
Турция важна для Соединенных Штатов по множеству причин. В Турции, неподалеку от сирийских рубежей, расположена важная авиабаза США, Турция участвует в армейских операциях НАТО на афганской земле, да и не только на ней одной. Эрдоган почти не обнаруживает стремления присоединиться к противникам Саудовской Аравии. Но и союзником ее становиться не желает — это значило бы напрочь лишиться поддержки Катара и Мусульманского Братства.
Вывод: саудовская кампания, развязанная против Катара и поощряемая Трампом, скорее всего, стерла четкое деление на «хороших» и «плохих», ранее существовавшее среди государств Ближнего Востока. А президент США стремился к иному: создать объединенный фронт «хороших» ближневосточных государств.
Саудовская Аравия закрыла единственную сухопутную границу Катара, замкнула главный торговый путь, по которому поступали в эту страну импортные продукты питания. Одной из двух региональных держав, заступившихся за Катар и позаботившихся о том, чтобы тамошние полки продовольственных магазинов не пустовали в священный магометанский месяц Рамадан, была Турция.
Второй державой был Иран.
По материалам зарубежной печати