Участник беседы: Арундати Рой, вы говорите сдержанно, и все же вы успели прославиться как поборница того самого мятежа, о котором идет речь. Беда в том, что вам застит глаза ваша ненависть к Индии.
Не знаю, откуда взялась эта ненависть. При всех своих недостатках, Индия – наиболее многонаселенная демократическая страна в мире. Будь вы китаянкой, вам бы не дозволили разговаривать столь откровенно. А могущественным компаниям, вроде «Веданты», противостоит вся индийская демократия – и успешно противостоит. Поглядите на Индию более здраво.
Дозвольте своему рассудку вычленить хотя бы три положительных стороны, свойственных Индии, – а потом поговорите о них. И слушатели станут куда восприимчивее к вашим словам.
Индия должна быть единой и неделимой. Джереми Паксмэн уже пробил несколько брешей в ваших доводах – нужно помнить об этом, и следует отвечать на его возражения. Короче сказать: вы неправы, утверждая, будто индийское государство – нечто зловредное.
Индийский премьер-министр – сикх. И люди, подобные мне, оскорбляются, когда…
Ведущая: Будьте добры, говорите по делу и кратко.
Участник беседы: Повторяю: Индийский премьер-министр – сикх. Соня Ганди – христианка. В стране живут и работают христианские миссионеры. А движение «Авантика» транжирит огромные деньги, чтобы мутить воду на индийской земле. Вы не можете пройти мимо такого факта…
Ведущая: Прекрасно, благодарю вас… Арундати, уверена, что вы с удовольствием ответите на предложенные вопросы.
Арундати Рой: Отвечаю не просто с удовольствием, а с огромным удовольствием. Полагаю, всего чудеснее и примечательнее в Индии то, что у нас развивается блистательное движение сопротивления (Аплодисменты). Наш народ – беднейший в мире. И он сопротивляется богатейшим корпорациям – так сказать, собственной грудью противостоит им, – дабы попросить у всего мира трех одолжений, сделать которые мир не согласен. Мы просим пересмотреть понятие о цивилизации, мы просим пересмотреть понятие о счастье, мы просим пересмотреть понятие о современности.
Что до замечания «будь вы китаянкой, вам бы не дозволили разговаривать столь откровенно» – кстати, Феликс говорил об этом же: дескать, в Китае демократии нет, и китайцы вообще не дозволили бы вам писать – это правда. Помилуйте, никто не борется ради подобных невзгод на индийской почве (смех и оживление в зале). Но вот по поводу индийской свободы слова можно и побеседовать.
Бросим взгляд на события, происходившие несколько лет назад, в 2002 году. Как вы наверняка помните, существовала программа подавления мусульман. Забудем о творящемся ныне в Кашмире – там уже 70 000 мирных людей перебито во имя демократии, – поговорим о творившемся в Гуджарате.
Произошел погром – погибло примерно 2 000 мусульман, целые шайки индийцев насиловали женщин-магометанок, а потом сжигали их заживо, 150 000 человек остались без крова над головой.
В разгаре этой резни мусульманин по имени Эхсан Джафри приютил в своем доме очень много единоверцев. Он был членом законодательного собрания, и люди полагали, будто его не решатся тронуть, будто должность защищает его от собравшейся вокруг двадцатитысячной толпы погромщиков.
Тем не менее, толпа придвигалась все ближе. Эхсан Джафри позвонил по телефону в полицию, позвонил Соне Ганди, позвонил еще многим – никто не пришел на выручку. Он вышел на улицу, обратился к толпе: «Послушайте, со мною расправляйтесь, как вам угодно, только женщин и детей не трогайте».
Эхсана Джафри схватили, отрубили ему руки и ноги, а потом сожгли его заживо. Шестьдесят пять женщин и детей погибли вместе с ним.
Несколькими годами позже те, кто учинил эту расправу, всенародно признали свое злодеяние – перед объективом съемочной камеры. И при нашей хваленой свободе слова их признания звучали по телевидению. И эти нелюди еще хвалились количеством убитых ими бедолаг-мусульман, хвастали числом изнасилованных магометанок, с гордостью излагали подробности гибели Эхсана Джафри.
Все в рамках нашей свободы слова! И ничего не произошло, никто не понес наказания. Говорили, будто злодейства творились по приказу премьер-министра, желавшего стяжать себе еще бóльшую популярность среди избирателей-индусов.
Перед нами положение, при котором «сливки» индийского общества и государство срослись воедино и неразрывно. И «сливки общества» считают: государство – это мы.
Те из нас, кто решается произносить подобные вещи вслух, те из нас, кто любит наши реки и наши горы, те, кто сражается ради поэзии, присущей нашей родной стране – это люди, любящие свою землю. Наши речи свободны от ненависти, мы говорим лишь от великой и незапятнанной любви.
Оттого-то мы и сражаемся насмерть. Не будь красоты, которую нужно защитить и сохранить, не люби мы ее всем сердцем – не было бы и сопротивления. Сама я поселилась бы где-нибудь в Лондоне, в Мэйфер-Гарденз (смех в зале). Но мы живем, где живем, поскольку нам это по душе. И мы сражаемся, дабы сберечь окружающую нас природу нетронутой, а невообразимую красоту неизгаженной. Красота все еще существует, она все еще жива на индийской земле.
Чего никак не скажешь об остальных «развитых» странах – всех до единой. Там красота уже утрачена.
Мы сражаемся за красоту. И будьте добры, перестаньте наставлять меня свысока, не твердите, будто я ненавижу свою родину. (Аплодисменты). Я люблю ее.
