Движение среднебуржуазных неумех, возглавляемое французским президентом Эммануэлем Макроном, тщетно старается оживить национальную политику.
Нового президента французы избрали себе 7 мая текущего года. Вскоре за этим последовала и победа юной макроновской партии «Республика, вперед!» (La République, en Marche!) на выборах в законодательное собрание. Франция ждала обновления своей политики, экономики, общественной жизни — возможно, даже неких революционных перемен к лучшему. По крайней мере, в ходе избирательной кампании Макрон сыпал обещаниями подобного свойства направо и налево — например, издал книжку, пышно озаглавленную «Революция». Книжка порицала французов, которые «желают перемен, отнюдь не стремясь к переменам на деле».
Сто дней спустя революционная роза увяла и уже теряет лепестки — свидетельством тому итоги проведенных опросов. Согласно данным Французского института общественного мнения (ФИОМ: Institut Français de l’Opinion Publique (IFOP)), популярность Макрона упала на 10 процентов: с 64% до 54%. А недавний опрос, проведенный Британской компанией “YouGov” (она занимается профессиональным исследованием рынка), свидетельствует о еще большем падении доверия к президенту: с 43% до 36%. Разумеется, «медовый месяц» любого государственного главы рано или поздно кончается, — но макроновский закончился куда быстрее и огорчительнее, чем обычно. По словам Жерома Фуркэ (Jérôme Fourquet), директора ФИОМ, падение популярности Макрона — самое драматическое среди президентов за последние 20 лет, — являет собою «нечто необычайное». Фуркэ отмечает: французы «все больше сомневаются» в истинной природе революции, громогласно объявленной Макроном.
И французы совершенно правы.
Источником пресловутой «демократической революции» было гражданское общество. Французы, провозглашал Макрон, по горло сыты действиями привычных им партий — и «левых», и «правых». И, подобно своим супостатам слева и справа — Жан-Люку Меланшону (Jean-Luc Mélenchon) и Марин Ле-Пен (Marine Le Pen), Макрон затеял «протест во имя самого протеста» (“dégagisme”). Затея сводилась к призыву: «Долой никчемных олухов!». В своей книжке Макрон метал громы и молнии в адрес «все тех же лиц, все тех же людей», продолжающих пользоваться «рецептами, разработанными в минувшем столетии», не считающихся с требованиями столетия наступившего. Голосуя за новоявленную партию Макрона, избиратели как бы говорили прежним профессиональным политикам: убирайтесь прочь, пусть ваше место займут новички-любители, представляющие все лучшее и разумнейшее, что есть во французском гражданском обществе.
Новички расселись по правительственным креслам… И народ начал крепко сомневаться: а так ли уж хороши у государственного руля неумелые и неопытные любители-макронисты — начиная с самого президента. В ходе краткого парламентского заседания, состоявшегося летом (с 27 июля по 9 августа), газеты писали не столько о достижениях партии «Республика, вперед!», сколько о вопиющих ее просчетах и ошибках (couacs).
Партийные члены парламента заработали себе суровый выговор за то, что сопровождали вступительную речь, произнесенную Макроном в Версале, довольно вялыми рукоплесканиями. Убоявшись, они принялись отбивать себе ладони, когда на следующий день слово взял премьер-министр Эдуар Филипп (Édouard Philippe). Ему хлопали пятьдесят пять раз — причем один раз после того, как Филипп заговорил о резком падении студенческой успеваемости во французских университетах…
Когда их парламентский предводитель Франсуа де Ружи (François de Rugy) устал бранить и наставлять уму-разуму собственных собратьев по партии, он принялся откровенно высказывать свое мнение о депутатах-коммунистах. Одного из них Ружи назвал “chiant”, что в изрядно смягченном переводе означает «задница». (Премьер-министр пал жертвой микрофона, который посчитал выключенным).
Созерцая прискорбную вереницу оплошностей и внимая потоку произносимых глупостей, официальный правительственный представитель Кристоф Кастанэ (Christophe Castaner) только вздохнул: по крайней мере, у народных избранников есть время до осени, «чтобы хоть кое-чему обучиться, почитывая книги».
Разумеется, Кастанэ отметил партийный успех на выборах в законодательное собрание. Начался пересмотр Трудового законодательства, сопровождаемый спорами, — а в сентябре месяце он, видимо, приведет к рабочим волнениям и уличным демонстрациям протеста. Начался и хваленый пересмотр политических нравственных устоев. Невзирая на ханжескую риторику («закон о большей нравственности в политической жизни»), суть пересмотра весьма скромна. Новый закон всего лишь воспретит сенаторам и членам Национального Собрания назначать собственных домочадцев на штатные правительственные должности. Заметен реверанс: прошлой зимой обнаружилось, что бывший премьер-министр и бывший кандидат во французские президенты Франсуа Фийон (François Fillon) в течение нескольких лет платил своей супруге щедрое жалованье из государственной казны только за то, что жена вскрывала входящую почту.
Вместе с тем закон обходит вниманием иной вопрос: как помешать правительственным чиновникам работать корпоративными консультантами, одновременно оставаясь в звании народных служителей.
Хотя неумехи-макронисты неизбежно застопорили законодательные действия своей партии, они все же не пустили их полным прахом. Но… помимо процедурных неурядиц, сопряженных с хваленым «возвращением к гражданскому обществу» (так выразился Макрон), возникают и более значительные, тревожные вопросы, относящиеся к новому политическому устройству. В своем недавно опубликованном исследовании политолог Люк Рубан (Luc Rouban) тщательно разбирает состав членов парламента, представляющих партию «Республика, вперед!». Как и подобает зеленым новичкам, они принадлежат к более молодому поколению: средний возраст макронистов составляет 46 лет. Макронисты заметно младше народных представителей, принадлежащих к уже привычным партиям. (Средний возраст депутатов-социалистов равняется 55 годам — это года на два больше среднего возраста демократа-центриста или крайне «правого» политика из Национального Фронта).
Что касается численности зеленых новичков, Рубан пишет: они «составляют опорный стержень объявленного обновления». Чуть больше половины представителей «Республика, вперед!» никогда ранее не служили на государственных должностях — разительный контраст с партией социалистов, из которых лишь 7% оказались новичками, и с консервативными республиканцами, среди которых новичков менее 2%.
Столь же велики и различия в половом составе. Почти 47% депутатов от «Республика, вперед!» — женщины, когда среди депутатов-социалистов насчитывается меньше 40% женщин, а среди республиканцев и представителей Национального Фронта—23%.
Но самое удивительное различие — не в этом. Подобно сейсмографу, выборы в законодательное собрание отметили медленный общественный и экономический «сдвиг пластов», составляющих французскую нацию. Начиная с 1980-х гг. парламентское большинство тоже составляла средняя буржуазия, но тогдашние депутаты, в большинстве своем, ранее служили на государственных должностях. А вот подавляющее большинство депутатов от партии «Республика, вперед!» — чуть более 70%, — принадлежат к высшим слоям средней буржуазии, но нигде и никогда не служили. Если в привычных партиях преобладают правительственные чиновники, то в партии «Республика, вперед!» они исчисляются единицами. Зато партийные ряды изобилуют обладателями ученых магистерских степеней и владельцами юных деловых компаний.
По сути дела, Национальное Собрание, подмятое членами «Вперед!», являет собою самую коварную разновидность того, что Рубан зовет «демократией без народа». Горькая ирония: прежние, привычные партии были организациями, дозволявшими и рабочему люду, и небогатым буржуа становиться их представителями в парламенте и успешно подниматься по общественной лестнице. Среди членов парламента, принадлежащих к партии «Республика, вперед!», подниматься почти некому, ибо выходцы из рабочих семей составляют менее 10% от их числа.
Неудивительно, что законодательная программа «Вперед!» отражает классовую и профессиональную сущность партийного состава. Пересмотр законов о труде обеспечит работодателю бóльшую свободу нанимать и увольнять людей, обещанные налоговые реформы облегчат финансовое бремя, ныне влачимое дельцами. А еще Макрон собирается вкладывать во французскую экономику исполинские денежные суммы — 50 млрд евро за ближайшие пять лет, — уделяя основное внимание новаторским промышленным отраслям. И здесь отчетливо заметна точка зрения, усвоенная рядовыми представителями «Вперед!». «Это [служба на парламентской должности] — временное развлечение, — говорит макронист Сильвэн Мальяр (Sylvain Mallard). — Был я раньше предпринимателем, и снова буду предпринимателем, когда в отставку выйду».
Всего занятнее и плачевнее то, что бытует мнение: дескать, именно французский народ поощрил и возвысил партию Макрона, дорвавшуюся, в итоге, до государственной власти. Однако анализ, проведенный Рубаном, обнаруживает: Макрон сулил французам революцию, в которой для народа места не было вообще. Когда состоялся второй тур президентских выборов, почти половина голосовавших за Макрона — 43%, по данным опросов — просто боялись, что у государственного руля очутится его соперница Марин Ле-Пен. Мало того: значительное число избирателей вообще не удосужилось явиться на участки — примерно 25% оставались дома, — а еще 10% опустили в урны чистые, незаполненные бланки. Подобного не видели с 1969 года.
Итоги выборов в законодательное собрание столь же красноречивы. Предсказывали, что партия Макрона получит не менее 440-470 мест – по сути, «сметет» соперников. Но получила партия «Вперед!» лишь 308 мест, а число безучастных избирателей стало рекордным: 57%. А люди, являвшиеся на участки, в подавляющем большинстве своем были не жалкими обитателями пост-индустриальных пустырей, а преуспевающими дельцами из больших городов.
Столетие с небольшим тому назад франко-итальянский социолог Вильфредо Парето (Vilfredo Pareto) выступил с весьма остроумным утверждением, проливающим свет на явление, именуемое партией «Республика, вперед!». Парето говорил: у власти всегда находятся сливки общества — просто сами сливки общества меняются со временем. Точнее, одна элита сменяется другой: одна элита вянет, а ее преемница начинает расцветать. Истинные трения идут не между различными общественными классами, а между различными группами внутри одного и того же класса. Что касается французского правящего класса, то функционеры (fonctionnaires), отождествлявшиеся прежде с идеей французской великодержавности, ныне уступают место дельцам, предпринимателям, которых воодушевляет либерализм американского пошиба.
Лучше и выразительнее всех сумел определить суть макроновской так называемой «революции» другой итальянец, младший современник Парето — князь Джузеппе Томази ди Лампедуза. Талантливейший писатель, он повествует в своем знаменитом романе «Леопард», опубликованном уже посмертно, о жизни сицилийского аристократа дона Фабрицио, видящего революцию раннего образца — воссоединение Италии, Рисорджименто, которое, как ему кажется, грозит поставить привычный миропорядок с ног на голову. Но племянник Танкреди поясняет дону Фабрицио: не беда, ничего подобного не произойдет, если наверху немного потеснятся и очистят почетное местечко для главарей начавшейся революции. Словами Танкреди вполне определяется точка зрения партии «Вперед!»: если мы хотим сохранить положение вещей неизменным, положение вещей должно слегка измениться.
Авторский перевод Вадима Глушакова
По материалам зарубежной печати
