4 июля 1776 года — это дата которая стоит того, чтобы о ней вспоминали заранее, да и вообще старались не забывать. Это не только национальный праздник американцев (пожалуй, их главный праздник), но и выдающееся событие в истории всего человечества. Война за независимость североамериканских колоний от своей метрополии — Великобритании — стала символом борьбы народов за свободу и право строить жизнь по своему выбору. Не зря сами американцы предпочитают называть ее Американской революцией (тогда как традиционно консервативные англичане именуют свою революцию XVII века «гражданскими войнами»).
Эта революция была войной подлинно народной. Она и победой — в борьбе против очень сильного противника — увенчалась только потому, что народ Америки практически единодушно с оружием в руках выступил за свои неотъемлемые права. И участие тысяч и тысяч рядовых колонистов, которые с гордостью приняли имя граждан Соединенных Штатов, не могло не дать много образцов подлинного героизма, самопожертвования, славных подвигов во имя свободной родины.
К сожалению, у нас, как и почти всюду за пределами США, практически неизвестны имена героев, которых знают и помнят все американцы, любят и уважают с детства, с первых уроков истории в школе. Попробуем и мы познакомиться хотя бы с некоторыми из героев американского народа. Ведь на истинную доблесть и патриотизм ни у кого нет монополии. Это ценности общие, они не тускнеют ни со временем, ни с расстоянием.
Только вот красочный портрет героя вряд ли можно создать в журнальной статье, для этого и толстых книг бывает маловато. Ограничимся небольшими набросками, штрихами к портретам, эскизами.
Поль Ревир — Глашатай восстания
Можно сказать, что Поль Ревир послужил тем камертоном, который задал «ведущую ноту» освободительной войны, подчеркнул ее общенародный характер. Высокопарность такого определения может быть в данном случае оправдана тем, что подвигу Поля посвятил одно из самых известных в Америке романтических стихотворений великий поэт Лонгфелло.
Если же говорить коротко, то Ревир сыграл большую роль в первой победе восставших колонистов над правительственными войсками. То были сражения при Лексингтоне и Конкорде в колонии Массачусетского залива, произошли они 19 апреля 1775 года. Ревир лишил британцев серьезного преимущества — внезапности удара. Вместо этого фактор внезапности обернулся против них, ибо Поль успел предупредить местных ополченцев о приближении карательных войск, высланных правительством короля Георга ІІІ на подавление бунтующих колоний. И ополченцы устроили карателям встречу, которой те никак не ожидали.
Поль родился 1 января 1735 года в Бостоне, в семье почтенного ювелира (точнее, серебряных дел мастера) Аполлона Ривуара. Родители отца, французские кальвинисты (гугеноты, единоверцы английских кальвинистов — пуритан), предпочли перебраться за океан, поскольку на родине не прекращались религиозные гонения, хотя войны за веру, казалось бы, давно остались позади. Когда сын эмигрантов подрос, да еще и выучился престижному ремеслу, он англизировал фамилию и стал зваться Ревиром (Revere вместо Rivoire). И женился не на первой встречной, а на девушке из старинного и весьма уважаемого бостонского семейства Хитчборн, ведущего свой род чуть ли не от тех пилигримов, что основали здесь первую пуританскую колонию еще в 1620 году. Тестю принадлежала небольшая судостроительная верфь.
Поль (думается, отец звал его именно так, на французский лад) был третьим ребенком в семье, но из одиннадцати его братьев и сестер до подросткового возраста дожили только шесть — детская смертность тогда была очень высокой, даже в королевских семьях. Так Поль стал старшим сыном, полноправным наследником профессии отца, обучаться которой начал с тринадцати лет. Надо сразу сказать, что ремесло серебряных дел мастера (а Поль сделался еще и умелым гравером и не жаловался на нехватку заказов) позволило ему с ранней юности общаться с представителями самых разных слоев населения Бостона и подтолкнуло к тем молодым бунтарям, которые мечтали о равных правах своей родной провинции в надменной Британии. И не только мечтали, но уже начинали готовиться к конкретным действиям ради этой цели.
Английские колонии в Северной Америке стали возникать с начала XVII века и к описываемому времени приносили немалый доход короне и крупным компаниям, среди которых выделялась Ост-Индская компания, тесно связанная с правительством и получившая от него большие привилегии. Сами же колонисты оставались для Британии пасынками — они не имели полных гражданских прав в государстве, которое гордилось Великой хартией вольностей и иными основополагающими документами демократического общества.
Колонии, получившие название Новой Англии, и ряд соседних с ними создавались изгоями английского общества — так называемыми диссидентами, которые не принадлежали к господствующей англиканской церкви и потому всячески ограничивались в правах. Среди них были кальвинисты разных направлений (шотландские пресвитериане, английские пуритане, разделившиеся на два главных течения), а также квакеры, баптисты и представители иных протестантских церквей. Но гонениям на родной земле подвергались и те англичане, которые не пожелали отказаться от старинной приверженности римско-католической церкви. Католиками были и ирландцы, у себя на родине подвергавшиеся откровенному угнетению и не раз поднимавшие восстания против господства англичан. Вот и уезжали отчаявшиеся люди за океан вынужденно, спасаясь от голодной смерти или от репрессий властей. К ним со временем стали присоединяться религиозные и политические эмигранты из многих стран Европы, особенно из Франции и многочисленных германских королевств и княжеств.
Южные колонии, как правило, создавались по королевским указам ради производства тех колониальных товаров, которые пользовались спросом на европейском рынке: табака, сахара, хлопка и т.п. Элита Юга сохраняла более тесные связи с Англией, исповедовала чаще всего англиканство, но и в этих колониях имелись не только плантаторы и их рабы из Африки — туда тоже устремлялись в поисках лучшей доли бедняки из Англии, Шотландии, Уэльса, и вот они-то не испытывали теплых чувств к властям в Лондоне.
А власти будто нарочно делали все, чтобы еще больше обострить имевшуюся напряженность. Жители колоний не имели права голоса на выборах в парламент, губернаторы и прочие высшие должностные лица колоний тоже назначались из Лондона, британские войска регулярно прибывали и убывали, не имея никаких корней в колониях и не испытывая симпатий к колонистам — и те платили им той же монетой. Колонистам строго-настрого запрещалось селиться западнее определенной линии, проведенной на карте лондонскими министрами: на территориях, слишком удаленных от побережья, подданных труднее было бы контролировать. Даже деньги в Америке были «второсортными»: там ходили бумажные банкноты, тогда как у себя дома англичане предпочитали золотые и серебряные монеты. В конце XVII века колонии были переименованы в «провинции», но по существу ничего не изменилось.
Почти не имея прав, колонисты в полной мере несли бремя обязанностей. В первую очередь на них давил налоговый пресс. Причем налоги были не только прямыми: в это понятие следует включить и чрезмерно завышенные цены на целый ряд товаров, поступавших из Англии.
Например, Ост-Индская компания имела монопольное право на поставку в колонии чая и продавала его по немыслимым ценам. Ко второй половине XVIII века в североамериканских колониях уже было достаточно состоятельных купцов, которые сами охотно взялись бы за закупку в Китае чая и его доставку в Америку (причем они и цены снизили бы намного, и сами не остались бы при этом внакладе), но лондонские власти строго-настрого запрещали такое предпринимательство. Монополия Ост-Индской компании охранялась всей силой британских законов. Источником сверхприбылей служил далеко не только чай, тогда как товары, произведенные в Северной Америке, шли на английский рынок по заниженным ценам. На их перепродаже наживались уже потом торговцы самой Англии.
Масла в огонь широко распространенного недовольства подлили, как ни покажется странным, военные победы Англии в Северной Америке. В ходе Семилетней войны (1756—1763) англичане одержали верх над Францией и завладели ее колониями в Канаде (Квебеком и прилегающими островами). Но в ходе самой войны пришлось привлечь на помощь регулярным войскам местное ополчение из числа колонистов (боевой опыт в его рядах получил и будущий главком армии повстанцев Джордж Вашингтон, дослужившийся тогда до чина майора). А участие в успешных боевых действиях укрепило веру колонистов в свои силы и заставило их острее почувствовать свое фактически подневольное положение в стране, которая давно уже была их настоящей родиной. Вот и стали многие молодые (да и не только молодые) люди подумывать о том, как добиться элементарных, в общем-то, прав на собственной земле.
Юный Поль Ревир взял за правило посещать Западную церковь — храм официальной англиканской веры в Бостоне. И влекли его туда не тонкости богословия. Священником этой церкви был тогда Джонатан Мейхью, видный борец за равноправие колонистов, один из идеологов Американской революции, не доживший до самой революционной бури. Ревир-отец резко выговаривал сыну за отступление от канонов веры, в которую тот был крещен, они часто ссорились, и в конце концов сын был вынужден вернуться в лоно кальвинизма. Однако связей с единомышленниками не порвал.
В 1754 году отец умер, а девятнадцатилетнему Полю пришлось еще два года ждать совершеннолетия, прежде чем он смог официально наследовать дело отца и его состояние. Пока суд да дело, он вступил в ополчение, едва началась Семилетняя война (в Америке ее принято именовать с учетом местных реалий: война против французов и индейцев). Вряд ли ему так хотелось проливать кровь за английского короля, но жалованье лейтенанта артиллерии давало пусть и небольшой, но стабильный заработок. В боях его часть активно не участвовала, и вскоре Поль вышел в отставку. В двадцать два, став самостоятельным хозяином мастерской, он женился и за следующие 16 лет произвел на свет восьмерых детей (из которых двое умерли в младенчестве), а после смерти супруги женился вторично и стал отцом еще восьми сыновей и дочерей (из этих выжили только пятеро).
Дела Ревира шли вполне благополучно, хотя после победоносного окончания Семилетней войны экономика колоний, в том числе и Массачусетса, вступила в полосу длительного спада, а в 1765 году пришли настоящие трудности — пришли, как всегда, из далекой столицы.
Парламент принял Закон о гербовом сборе, который касался только колоний и вводил в них новый прямой налог. Отныне для любой печатной продукции в Америке — всей, от юридических документов, газет и журналов до игральных карт — можно было использовать лишь специальную бумагу, произведенную в Англии и имеющую специальный гербовый знак об уплате солидной пошлины (нечто наподобие знакомых нам акцизных марок). Мало того, пошлина подлежала уплате только в звонкой английской монете, а не в колониальных банкнотах. Эта мера, пополнив на время британскую казну, нанесла тяжелый удар по деловой активности в колониях.
Ревир, как и другие предприниматели, испытывал серьезные трудности. У одного хирурга он обучился искусству зубного врача и благодаря этому сумел удержаться на плаву. Одним из его пациентов стал известный в Бостоне врач Джозеф Уоррен, с которым Поля связала с того времени крепкая дружба, основанная на общности политических взглядов. Вступил Ревир и в организацию американских патриотов, которая вскоре станет известна под названием «Сыны свободы», хотя активного участия в уличных митингах и демонстрациях протеста поначалу не принимал. Тогда же он возвращается в Западную церковь, где пастор Мейхью в очередной проповеди провозгласил один из главных лозунгов будущей революции: «Нет — налогам без представительства».
Имелось в виду, что налоги в колониях вводит английский парламент, в котором колонисты никак не представлены. А налоги должны вводиться с согласия тех, кому предстоит их платить, иначе это просто незаконные поборы, и платить их совершенно не обязательно. Да и местная власть (в том числе губернаторы) должна нести ответственность не перед заморским королем, а перед тем народом, которым она управляет. Эти взгляды получили широкую поддержку по всей тогдашней Америке.
Таким образом, речь поначалу не шла о независимости. Жители Северной Америки требовали от правительства элементарных прав: они соглашались повиноваться лондонским властям, если в парламенте будет слышен голос их полномочных представителей и, если им дадут право самим участвовать в управлении своими «провинциями». На эти требования — согласимся, вполне справедливые — правительство ответило репрессиями.
5 марта 1770 года перед резиденцией губернатора провинции Массачусетского залива прошла очередная бурная демонстрация протеста против несправедливых налогов и отсутствия выборности губернаторов и других высших местных чиновников. Против демонстрантов были брошены войска (а в колониях англичане предпочитали использовать наемников из немецких княжеств, особенно из Гессена, к роду курфюрстов — владетельных князей — которого принадлежал король Георг). В результате стычки трое демонстрантов были убиты сразу, двое из одиннадцати раненных скончались уже в больнице. Жертвы «бостонской бойни» (под таким названием это событие вошло в историю) были похоронены жителями города в братской могиле: рабочий мастерской, изготовлявшей канаты, юнга, матрос-африканец, бежавший из рабства на Юге, ремесленник, подмастерье столяра. Эти события Ревир запечатлел на своих гравюрах — к тому времени он уже активно включился в деятельность патриотических организаций.
Бостонская бойня не вызвала моментальных ответных действий колонистов — им еще требовалось время для организации серьезного отпора произволу правительства, — но дала толчок росту самосознания американцев и их сплочению ради защиты общих интересов. Законные требования автономии отвергались властями, и поэтому революция становилась неизбежной.
Продолжение следует…
Ярослав Забудько