В изысканном бистро «Вольнэ» (Bistro Volnay), в двух шагах от Вандомской площади, где высится знаменитая Колонна Побед, варварски поверженная в 1871 г. парижскими коммунарами, а после разгрома Коммуны воздвигнутая вновь, зажиточные парижане привычно уплетают сотэ и «паштет по-деревенски» – свиные ножки с отборной телятиной. Но главный предмет их пересудов непривычен: речь ведется о новом кандидате во французские президенты, коммунистическом ставленнике Жан-Люке Меланшоне.
Кое-кто из посетителей ресторанчика нешуточно задумывается над предстоящей эмиграцией: на выборах может победить Меланшон — известный как поклонник покойного венесуэльского руководителя Уго Чавеса. Подобное уже было в 1981-м, когда ожидали победы социалиста Франсуа Миттерана, и многие миллионеры намеревались покинуть страну, предсказывая (лишь отчасти в шутку) что по Елисейским полям вот-вот покатят советские танки.
«Люди говорят: «Победит Меланшон — эмигрируем». И я тоже думаю: рано или поздно, но доведется бежать из Франции, — говорит сорокапятилетний Филипп Маркэ (Philippe Marques). Его ресторан расположен поблизости от известных ювелирных магазинов “Cartier”, от главного здания фирмы “Chanel” и блистательной гостиницы “Риц» (“Ritz”). — Победит Меланшон — пиши пропало, никакая бережливость никого не выручит. Меланшон догола разденет всех подряд: вы только послушайте, что он говорит о грядущих огромных налогах, об ограничении заработной платы. Для экономики это пострашнее любых террористических ударов!»
Филипп Маркэ, среди богатых клиентов которого числятся и дизайнер-разработчик роскошной обуви Кристиан Лубутэн (Christian Louboutin), и Арсен Венгэр (Arsene Wenger), менеджер футбольного клуба «Арсенал», всего лишь говорил вслух о беспокойстве, возникшем среди богатых французов и французского делового мира. Руководитель пресловутой левой партии «Несгибаемая Франция» приобрел немало сторонников. 65-летний, крайне левый кандидат вполне мог оказаться одним из двух победителей в первом туре президентских выборов. А стало быть, и попасть в Елисейский дворец.
Кандидаты-популисты
Опросы свидетельствали: в первом туре выборов предводительница крайне правого Национального Фронта Марин Ле-Пен и Меланшон получат на двоих как минимум 40% голосов. Сказывались всё те же популистские тенденции, враждебные существующему официозу, что привели Британию к выходу из ЕС, а Дональда Трампа — ко входу в Белый Дом.
Два этих французских кандидата порождали беспокойство разного рода. Ле Пен выступала против евро и против иммиграции, она хотела, чтобы Франция тоже покинула Европейский Союз. Программа Ле Пен — чисто националистическая. А вот Меланшон, также враждебно глядящий на учреждения и установления ЕС, больше озабочен перераспределением богатства.
Меланшон вселял страх в сердца многих богатых избирателей, помнящих, как в начале 1980-х Франсуа Миттеран, опекаемый коммунистами, рвался к власти и обещал национализировать банки. И 10 мая 1981 года он победил на выборах. Правда, советские танки до Парижа не добрались, но многие состоятельные французы бежали за пределы родной страны. Среди них были миллиардеры: Бернар Арно (Bernard Arnault), председатель сообщества компаний LVMH Moet Hennessy Louis Vuitton, и Натаниэль де Ротшильд. Кое-кто из эмигрантов решил осесть на швейцарской земле.
Намерения Меланшона
Меланшон собирался ограничить заработную плату руководителей 20-кратной получкой наиболее низко оплачиваемого служащего, запретить компаниям выплачивать дивиденды, если компании увольняют рабочих по соображениям экономическим, учредить контроль над движением капитала, дабы искоренить налоговое мошенничество, и умножить число тех, кого ныне обязывают платить налог на богатство и роскошь.
«Мы изобрели универсальный налог, — объявил кандидат, выступая в Дижоне. — От него не удерешь никуда — не получится. Даже в преисподней беглеца отыщут фискальные агенты».
Меланшон полагал, что всякий, кто получает ежемесячно свыше 4 000 евро (4 287 долларов) — «богатей» и должен принести жертву на алтарь любимой родины-Франции. Меланшон обложил бы 90-процентной податью любого, кто получает свыше 400 000 евро в год. Он собирался отменить налог на вступление в наследство, если стоимость наследства ниже 130 000 евро из расчета на каждого ребенка (ср. с нынешними 100 000 евро), но взимать больший налог, если стоимость наследства будет выше.
«Кто способен уплатить больше — должен платить, и мы заставим его платить, — предупредил Мануэль Бомпар (Manuel Bompard), главный распорядитель избирательной кампании Меланшона, выступая по телевизионному каналу “La Chaine Parlementaire” 12 апреля. — Следует поставить верхний предел накоплению богатства».
Иная Европа
Намерения Меланшона насчет роли Франции в Европе оставались неопределенными. Меланшон хотел изменить статус Европейского Центрального Банка, чтобы тот получил право ссужать страны-члены ЕС деньгами напрямик. Он хотел пересмотреть подписанные в ЕС договоры, отменить существующие бюджетные и налоговые ограничения — хотя вряд ли Германия и прочем члены ЕС пойдут на подобное! — и наложить вето на самые незначительные послабления в правилах и предписаниях.
«Отношение Меланшона к ЕС подобно угрозам ребенка, орущего, что не будет дышать, покуда мамаша не согласится удовлетворить его каприз, — пишет в своем «блоге» Арт Голдхаммер (Art Goldhammer), аналитик, сотрудничающий с Центром европейских исследований при Гарвардском университете (Harvard University’s Center for European Studies). — Ребенок задерживает дыхание, пока не посинеет, но потом неминуемо делает вдох, — а маменька стоит рядом и спокойно глядит на него».
Меланшон также намеревался пренебречь настоятельными требованиями ЕС приступить к либерализации открытого рынка, включая коммунальные услуги, связь, телевидение, транспорт и энергоснабжение. Этот крайне левый кандидат пророчит национализацию компаний, занимающихся дорожным строительством, а заодно и снабжающих население электротоком — “Electricité de France” и “Engie SA”. Впрочем, национализировать банки он, в отличие от Миттерана, не грозил.
Деяния Миттерана
Миттерановские «110 предложений» вполне ясно указывали на его цели и задачи: национализировать «девять промышленных групп». Так оно, кстати, и вышло в 1982. Среди национализированных компаний были промышленные фирмы «Сен-Гобэн» (“Saint-Gobain”), «Суэц» (“Suez”), «Пешини» (“Pechiney”), «Рона-Пулан» (“Rhone-Poulenc”) и 42 банка, включая Вормсский, Ротшильдовский, Парижский и Нидерландский (Banque de Paris et des Pays-Bas). Под конец 1983 года каждый четвертый французский рабочий уже числился в государственном секторе.
Но вскоре Миттерану пришлось убавить своего задора. Принятая вначале политика привела к «бегству капитала», к ширившемуся бюджетному дефициту — и к инфляции, опережавшей любую иную из тогдашних европейских. Последовало неоднократное обесценивание франка — и в марте 1983-го Миттеран изменил принятый курс. Он урезал государственные затраты, поднял налоги, заморозил оклады. А когда настал 1986 год, социалистическая партия Миттерана проиграла выборы в законодательные органы, победоносные правоцентристские силы провозгласили премьер-министром Жака Ширака, а тот приватизировал многие компании, которые Миттеран успел национализировать.
Дорогостоящий революционер
Люди, не скопившие миллионных состояний, не слишком опасались перспективы получить в президенты Меланшона:
«Из Франции убегут поголовно все? Да бросьте вы. В худшем случае, удерет один процент населения, — храбрится сорокадвухлетняя Мари Монтейро (Marie Monteiro), мать троих детей, живущая в Париже и привычно голосующая за социалистов.— Почему-то начали стращать нас рыночным крахом, всеобщим исходом в эмиграцию — это вранье, распространяемое кандидатами-соперниками. Выберут Меланшона — положат конец несправедливостям, от которых мается столько людей. Выход Британии из ЕС, а теперь успехи Меланшона и Ле Пен — это же знак, предупреждение всем, кто отобрал у народа надежды, всем этим «сливкам общества».
Рядовые французы, по мнению отдельных наблюдателей, скорее всего, недооценивали цену, которую могли заплатить за победу одного из двоих кандидатов-популистов.
«Французские затраты по займам поднимутся наравне с торговым дефицитом, — уверяет Голдхаммер. — Потребители сразу почешут в затылках, когда взлетит стоимость привозных товаров, особенно продуктов питания и топлива».
Консерваторы из Монтеневского института (Institut Montaigne) считали, что предвыборная программа Жана-Люка Меланшона обернется еще более дорогостоящей, чем программа, предлагаемая Марин Ле Пен. Этот парижский институт считает, что если бы дело пошло «по Меланшону», то к бюджетному дефициту разом прибавились бы 200 млрд евро — вдвое больше, чем при победе Ле Пен.
Владелец бистро «Вольнэ» чересчур молод, чтобы помнить последствия победы, одержанной в свое время Франсуа Миттераном. Но и ему понятно: если бы президентом стал Жан-Люк Меланшон — пострадали бы все до единого.
«Ясно как день: большинству людей не удалось бы жить по-человечески, — говорит он. — Французский достаток сделался бы лишь воспоминанием. Кое-кто из моих клиентов даже намеревался удирать в Швейцарию».
По материалам зарубежной печати