Мильтон Фридман: Меня всегда занимал некий парадокс. Попробуйте расспрашивать встречных-поперечных: «Как вам известно, до 1914 года иммиграция в Соединенные Штаты была совершенно беспрепятственной. Любой и всякий мог взойти на борт парохода, приплыть к нашим берегам и, ступив на почву Острова Эллис, что в Нью-Йоркской бухте, числиться новоприбывшим переселенцем. Хорошо это было или плохо?»
Едва ли хоть кто-нибудь ответит вам: «Это было плохо». Почти каждый скажет: «Это было хорошо». Но попробуйте продолжить и спросить у тех же самых людей: «А ныне? Как, по-вашему, хорош был бы свободный въезд в США?» Вам ответят: «О, нет! Сегодня свободная иммиграция немыслима. Сюда хлынули бы индийцы и Бог весть еще кто… Мы бы еле-еле сводили концы с концами!»
В чем тут различие? Неужто люди столь непоследовательны? Как получается, что свободное переселение в США было хорошо до 1914 года и сделалось неприемлемо теперь? Однако в определенном смысле полученный ответ совершенно верен. В определенном смысле, свободная иммиграция, какой она представала ранее 1914 года, сегодня уже невозможна.
Почему?
А потому, что одно дело, если к вам свободно и беспрепятственно переселяются работники. Совсем иное дело, если к вам свободно и беспрепятственно переселяются нахлебники, жаждущие социального обеспечения и достатка. У нас возникло «государство всеобщего благосостояния», где каждому гражданину обещан известный наименьший уровень дохода и достатка, «прожиточный минимум» – независимо от того, трудится человек или нет, выступает он производительной силой или нет. Но заведомые тунеядцы отнюдь не требуются.
В условиях, существовавших до 1914 года, свободная иммиграция была полезна по всем статьям. Коренные американцы выигрывали от нее. И новоприбывшие переселенцы тоже выигрывали. Никто не приплывал бы в США, если бы не рассчитывал, что и сам он, и его близкие заживут в Америке лучше, нежели в иной стране. Новоприбывшие вливались в ряды рабочей силы, создавали дополнительные трудовые ресурсы на благо старожилам. Взаимную выгоду получали все подряд.
А вот если возникает положение, при котором каждый наделяется правом на изрядную долю из общего котла (это крайний пример) или даже на очень тонкий кусочек от общего пирога – при таком положении свободная иммиграция равняется низведению всех граждан до единого уровня. Разумеется, я преувеличиваю, дела еще далеко не столь плохи – но двигались бы именно в такую сторону. Люди это осознают и относятся к вопросу о переселении весьма противоречиво – но лишь на первый взгляд.
Возьмите для примера наглядный общеизвестный сегодня факт незаконного въезда в США мексиканцев. Мексиканская иммиграция, движение через границу, сама по себе хороша – и для незаконных переселенцев, и для Соединенных Штатов. Она хороша с точки зрения североамериканских граждан. Однако хороша она лишь постольку, поскольку незаконна.
Если задуматься, здесь наличествует прелюбопытнейший парадокс. Попробуйте узаконить мексиканскую иммиграцию – и она сделается вредоносной. А почему? А потому, что новоприбывшие не вправе требовать себе ни социального обеспечения, ни уймы иных привилегий и прав, полагающихся коренным гражданам и перекладывающихся из нашего левого кармана в правый.
Не будучи вправе требовать себе ничего, мексиканцы мигрируют исключительно в поисках работы. Они устраиваются на места, которыми коренные североамериканцы обычно брезгуют. А работодатели получают работников дешевых, усердных, добросовестных – и радующихся возможности жить лучше прежнего.
К чему люди стремятся в действительности, что они предпочитают – становится всего яснее, когда люди «голосуют ногами». И мексиканские braceros [чернорабочие и батраки. – Примеч. переводчика] голосуют ногами недвусмысленно. Они пересекают государственную границу США и пешкодралом, и любым иным способом передвижения – тысячи, а возможно, и миллионы мексиканцев пересекают нашу границу.
Незаконная иммиграция изумительна, ибо свидетельствует в пользу главного пункта, обсуждаемого нами сейчас: насколько тесно переплетаются меж собою различные аспекты свободы, насколько тесно переплетаются меж собою государственные дела, связанные с общественным благосостоянием и государственные дела, относящиеся к переселению.
Незаконная иммиграция свидетельствует и в пользу иного пункта – здесь я чуток отступаю от ранее избранной темы: скверное законодательство объявляет общественно-полезные действия незаконными и, как следствие, подрывает общественную нравственность как таковую.
Вопрос из зала: Вы говорите о мексиканской иммиграции… Хотелось бы уточнить… Похоже, у мексиканских переселенцев двоякий выбор: либо оставаться на родной почве и еле-еле сводить концы с концами, стараясь только не помереть с голоду – либо исподтишка пересекать границу и браться в США за любую работу.
И возникает вопрос: подобный выбор… выбор ли это вообще? Тут положение, о котором вы уже говорили: человеку приставили к виску револьвер и заставляют…
Мильтон Фридман: А кто, простите, держит упомянутый револьвер?
Слушатель: Капиталисты Южной Калифорнии, собственники…
Мильтон Фридман: Ничего подобного: исходя из ваших же слов, револьвер держат мексиканские власти. В Мексике нет возможности…
Слушатель: …Значит, мексиканские капиталисты, не желающие…
(Смех в зале).
Мильтон Фридман: Их двоякий выбор одинаково плох. Куда ни кинь – везде клин. И все же, проводите черту между человеком, предоставляющим вам неудовлетворительный выбор и человеком, силой навязывающим вам нечто единственное и неприемлемое.
Никто не держит у мексиканских голов никаких револьверов, никто не вынуждает мексиканцев бежать в Калифорнию – мексиканцы сами туда бегут, полагая, что и сами они, и близкие их заживут в Америке лучше прежнего. На родине просто нельзя…
Слушатель: Да, но что же это за жизнь? Вы сами признаете: ни один североамериканец не снизошел бы до подобной работы…
Мильтон Фридман: Неужто не снизошел бы? Многие американцы были бы рады и счастливы снизойти, не имея иного выбора. Но лучший выбор у них имеется. Прекрасно. И тут возникает вопрос: а как появилась возможность лучшего выбора?
Слушатель: Поскольку они американские граждане…
Мильтон Фридман: Вовсе нет. А постольку, поскольку изначально Соединенные Штаты прошли через те же стадии развития, через которые ныне проходит Мексика. Люди, знаете ли, не рождаются на свет всецело развитыми, вполне взрослыми, – и народы не рождаются на свет всецело развитыми, вполне благополучными, уже имеющими навыки, умения, капиталы и т. д. Все это приобретается в ходе исторического развития – причем, довольно долгого.
Слушатель: Согласен.
Мильтон Фридман: И что же делать? Если вы приметесь требовать: «Принимайте мексиканцев – и обеспечьте им такое же благосостояние, какое причитается гражданам США» – вы обречете бедолаг оставаться на мексиканской почве. Это зовется медвежьей услугой…
Слушатель: А разве не правда, что виноделы в Южной Калифорнии предпочли бы и впредь платить мексиканцам столько же, сколько ныне, чем нанимать американцев за более высокую плату? Потому что…
Мильтон Фридман: Любой и всякий предпочитает платить работнику меньше, а не больше. Ведь вы же сами стараетесь, при возможности, покупать подешевле, а не подороже – верно? Конечно, в этом проявляется вся наша система – вся наша система без остатка. И ежели вы скажете мексиканцам: не смейте наниматься на работу за ничтожное жалованье! – вы лишите их единственного оружия, которым располагают неимущие.
