Ведущий Эд д’Агостино: Здравствуйте. Сегодня в нашей передаче принимает участие Джордж Фридман, издатель сетевого обозрения «Геополитическое будущее» (Geopolitical Futures). Он также пишет еженедельные обзоры для нашего журнала «Экономика по Молдину» (Mauldin Economics), ведя собственную полосу «Текущая неделя в геополитике» (“This Week in Geopolitics”). Джордж, я рад увидеться с вами вновь.
Джордж Фридман: Совершенно взаимно.
Эд д’Агостино: Джордж, хотелось бы побеседовать с вами о новой внешней политике США. М-м-м… Дональд Трамп… э-э… он ведь не… то есть, наоборот: он ведь проводит свою политику совершенно открыто, можно сказать, напоказ. Отменил намеченную встречу с мексиканским президентом э-э-э… чуть ли не в последнюю минуту. А теперь толкуют о резком, необычном разговоре с премьер-министром Австралии. Получается, мы щелкаем по носу людей, издавна числившихся нашими союзниками. Вот, Питер Наварро (Peter Navarro) бранит Германию: та извлекает выгоду, манипулируя курсом евро, занижая его.
Как же нам принимать все это, и как же… как прикажете нашим союзникам отвечать на все это?
Джордж Фридман: Ну… Во время избирательной кампании Дональд Трамп утверждал: прежде США больше всего заботились о политическом покое и равновесии, строили на этой заботе всю свою внешнюю политику, а основополагающих вопросов международной жизни вообще не затрагивали – этого не допускалось. Так нельзя, говорил Трамп, ибо, в сущности, Обама никогда ни с кем не спорил ни по какому поводу: поспоришь – и добрым отношениям конец.
Все полагали: станет президентом – выбросит из головы всю эту чепуху и начнет вести себя подобно всем предшественникам. А Трамп ничего подобного не сделал. Его подход к международным делам… Обычно, мы знаем, как мыслит Трамп. Взгляды Трампа на Мексику совершенно ясны. Тут есть последовательность – и в его суждениях о Мексике, и в том, как он обошелся с мексиканским президентом Энрике Пенья Ньето (Enrique Peña Nieto).
По-моему, критика, адресованная Германии, манипулирующей евро, чрезвычайно ценна. Германия всецело зависит от экспорта своих товаров, она вывозит 50% немецкого ВНП. И здесь отдадим должное Трампу: ведь Германия отнюдь не строго придерживается установленных правил экономической игры.
Что касается австралийского вопроса, он весьма любопытен. Мы добрые друзья Австралии – всегда ими были и останемся. Премьер-министр Малькольм Тернбулл (Malcolm Bligh Turnbull) одним из первых поздравил Трампа с победой на выборах. И Тернбуллу же за это и досталось по первое число: Трамп обрушился на австралийского премьер-министра с попреками. Однако не похоже, что и сам Тернбулл, и Австралия приняли президентскую брань чрезмерно близко к сердцу и отвернулись от США.
Иными словами, Трамп использует личные связи, дабы создать благоприятную атмосферу и для внутренней политики, и для проведения переговоров. Но ведь далеко не все упомянутые переговоры проходили с непосредственным участием Трампа. Именно это и удивительно – все до одного удивляются: Трамп ведет себя в точности так, как и обещал.
Эд д’Агостино: Н-ну… Мне самому удивительнее всего другое: Трамп действует совершенно открыто. Хочу сказать: обычно подобные переговоры и беседы проводятся за плотно закрытыми дверьми, втайне.
Джордж Фридман: Вот именно. Кстати, Трамп и возмущался тем, что важнейшие вопросы, вроде налоговых ставок при свободной торговле, обсуждаются частным образом, что американо-китайские отношения неизменно устанавливаются и развиваются тайком, в личных разговорах между несколькими китайцами да американцами, а народ американский ни разу не узнал, о чем думает и куда стремится его же собственное правительство.
Осмелюсь заявить – и весьма решительно заявить: именно так и следует вести политику вообще. Однако… Не хотелось бы мне брать сторону Трампа, но здесь Дональд Трамп заслуживает известной поддержки. Важно, чтобы все прочие государственные руководители осознали: мы не намерены продолжать политику в прежнем духе, прилюдно говорить одно, а тайно – совсем иное. И не собираемся воздерживаться от заслуженной критики в адрес других стран.
А если это скажется на личных связях отрицательно… Что же, при переговорах и порча отношений бывает полезным политическим орудием.
Эд д’Агостино: Ни в коем случае не сомневаюсь: Трамп умеет налаживать и вести переговоры – он уже ясно доказал это. Но вот… э-э-э… наш разговор о союзниках… Давайте поговорим о нескольких государствах, которые, скорее, можно назвать недругами, чем союзниками. Иран вот испытал новую ракету и нынче сыплет на правительство Трампа чуть ли не площадную ругань. Как, по-вашему, следует принимать подобное?
Джордж Фридман: Правительству следует принять стратегическое решение. Правительство заявило: мы вступаем в борьбу с ИГИЛ. Также заявило: мы обуздаем Иран, мы полагаем, что Иран обманывает нас, нарушает условия договора. А с ИГИЛ можно управиться двояко. Первый способ – сражаться с ним один на один, без посторонней помощи. Это очень трудно. Второй путь – заручиться хорошими союзниками и уже с ними вместе прижать ИГИЛ – примерно так же, как прижимаем Иран.
Пока что – насколько мне ведомо – с иранцами не вели никаких явных переговоров о совместной борьбе с ИГИЛ. Иранцы еще не назначили причитающейся им платы за помощь, а мы не уведомили их о вероятных последствиях. Иран по-прежнему остается вне игры.
Майкл Флинн (Michael Thomas Flynn), ставший советником по национальной безопасности США, не верит иранцам ни на грош. А Джеймса Мэттиса (James Mattis), министра обороны США, занимают не столько сами иранцы, сколько способы, как можно было бы их использовать.
Учитывая обстоятельства, следовало бы хорошенько стукнуть по столу кулаком и поглядеть на иранскую реакцию – ибо никому из нас не известно, каковы истинные намерения Ирана, особенно в жизненно важном вопросе об ИГИЛ.
Эд д’Агостино: По-моему, среди вещей, пугающих «левые» силы – пугающих больше всего прочего, – числится вероятность некоего вооруженного столкновения, причем весьма скорого.
Джордж Фридман: Но ведь военное столкновение уже началось и продолжается.
Эд д’Агостино: Значит, некоего нового столкновения…
Джордж Фридман: А-а, ну да.
Эд д’Агостино: «Классические» СМИ – печать, радио и телевидение – извещали в начале текущей недели, что Стив Бэннон (Steve Bannon) опасается: в ближайшие пять или десять лет возможна война в Южно-Китайском море. Слова Бэннона приводили неточно, пересказывали. Да и сама цитата уже стара, но СМИ буквально раскапывают всяческие старые цитаты и швыряют их направо и налево. Люди беспокоятся, а консерваторы лишь радостно потирают руки. Что скажете об этом?
Джордж Фридман: Бэннон едва ли одинок, полагая, будто китайцы готовы к агрессии в Южно-Китайском море. Об этом твердят и японцы, и индонезийцы – этим же обеспокоены все государства, имеющие прямой выход к Южно-Китайскому морю. Беспокоилось по тому же поводу и правительство Барака Обамы. Но здесь нет особой причины для беспокойства. Сам я считаю иначе: китайские вооруженные силы гораздо слабее, чем хотят казаться и чем кажутся американскому военно-морскому флоту. Не думаю, будто они способны ввязаться в серьезную схватку с ВМС США. Не думаю, будто они способны вторгнуться на Тайвань или содержать многочисленные флотские соединения, ведущие боевые действия в оспариваемых водах.
Не думаю, что китайцы отважатся начать войну.
В то же время несправедливо было бы считать, будто Бэннон выдвигает некую радикальную идею. Вопрос о Южно-Китайском море неизменно обсуждался и обсуждается в Колледже Военно-Морского Флота (Naval War College) и на каждом заседании военного командования США, посвящаемом разработке планов, и в Конгрессе всегда изучается пристально и внимательно.
Эд д’Агостино: Занимательная точка зрения. В сущности, вы утверждаете: правительство говорит лишь то, что думает, а теперь уже и действует согласно своим словам, и повторяет их снова и снова… но… все же… печать, радио и телевидение по-прежнему кидаются на правительство, словно бешеные.
Поделитесь мыслями: что сейчас творится в официальных СМИ – как они приспособились (или не приспособились) к новому президентскому правлению.
Джордж Фридман: Тут не в новом президенте загвоздка, а в том, что Дональд Трамп намерен ввести в обиход новую культуру международной политики. Во-первых, наша политика станет спокойно заботиться о национальных интересах США. И во-вторых, не будет робко озираться на мнения прочих государств.
Здравый житейский смысл, которым по определению преисполнены средства массовой информации, считает окружающий мир чем-то весьма хрупким: дескать, прямолинейные заявления и тому подобное способны разом нарушить существующее равновесие. А Трамп глядит на вещи иначе: иногда равновесие нарушается, но так мы иногда добиваемся перемен к лучшему – того, чего и хотим. А нынешнее положение дел нам вовсе не по вкусу.
Отчасти я считаю СМИ консервативными – даже, прямо скажем, реакционными. Они консервативны в том смысле, что не желают никаких нападок на status quo, не желают ничего, нарушающего равновесие. Они всерьез придерживаются общепринятого взгляда: Государственный Департамент есть учреждение, обязанное… Видите ли, наша обязанность в качестве главенствующей державы – поддерживать всемирную устойчивость. Но если президент заявляет: существующая устойчивость неприемлема, ее следует изменить к лучшему – и я изменю ее к лучшему вполне открыто, докажу народу, что не беру предвыборных обещаний назад – СМИ содрогаются от ужаса: чтó мы видим, чтó мы слышим! Ибо тут у президента – решающий козырь, ибо тут степень доверия к СМИ разом падает, и падает чуть ли не до самого дна.
Была у нас когда-то «престижная печать». Мнение «Вашингтон Пост» (Washington Post) о вашей личности играло изрядную роль. Но степень доверия к печати снизилась очень ощутимо. И теперь, в нынешнем положении своем, пресса ведет настоящую войну. Пресса превратилась в политическую партию, перестала быть беспристрастной участницей игры. И печать вопит: Дональд Трамп, дескать, добился победы на выборах грязными способами! А Трампу именно это и хочется слышать.
