Сталин умер в 1953 году. Последовала борьба за преемственность, главным победителем в которой на последующее десятилетие стал Никита Хрущев, свергнутый в 1964-м. Известный на Западе прежде всего своей программой «десталинизации» и воинственной позицией по кубинскому и берлинскому вопросам, Хрущев кажется героем мультфильма – маленьким пухлым хвастуном. Но он был сложным и взрывоопасным – одновременно и продуктом, и бенефициаром сталинской системы, которая позже восстала против него самого. «Некоторые люди ждут от меня воскрешения Сталина и его методов, – заявил он в 1962 году. – Поэтому прежде чем я умру, я хочу уничтожить Сталина и уничтожить этих людей, чтобы сделать невозможным возвращение к прошлому».
Однако Хрущев потерпел неудачу, ведь его преемник на должности генерального секретаря Леонид Брежнев все-таки вернулся к тому самому прошлому или, по крайней мере, восстановил порядок и тяжеловесность, присущие сталинизму. Гонка ядерных вооружений, в которую вступил Хрущев, в итоге привела СССР к ядерному стратегическому паритету с США и начала эпоху разрядки, ослабив напряженность. Культ Сталина был заменен культом Великой отечественной войны – празднования героизма русского народа и устойчивости советской системы, в которой диктатор занимал место военного лидера. Но в 1970-е больной Брежнев стал грузным и неподвижным, как и весь советский строй. Годы его правления стали известны как «эпоха застоя» и породили бесчисленное количество «брежневских анекдотов».
Один из них повествует о том, как генсеки едут на поезде через бескрайние русские степи. Вдруг поезд начинает трястись и останавливается. Сталин кричит: «Высечь машиниста!» Машиниста выпороли розгами, но поезд не сдвинулся. Тогда Хрущев встает и приказывает: «Реабилитировать машиниста!» Машиниста реабилитируют, но поезд все равно стоит. Затем Брежнев наклоняется, рисует пальцем по стеклу и, улыбаясь, произносит: «Давайте просто будем делать «чух-чух-чух».
Но была и другая сторона эпохи застоя. Как сказал журналист Мартин Уолкер: «Страна пережила социальную революцию, пока Брежнев спал». И это была революция, которую ранее начал Хрущев. Возникновение городского среднего класса было, в частности, естественным следствием растущей индустриализации и урбанизации после 1945 года – феномена в масштабах всей Европы, но имеющего в СССР как минимум два политических поворота.
Первый – образование. В 1955 году менее чем у 3% работников было высшее образование. Спустя 30 лет их количество уже достигло 11%. Что еще более важно, большинство этих людей были членами партии – партийный билет был абсолютно необходим для получения ответственных должностей, и недовольство изъянами системы постоянно росло.
Второй поворот, по словам диссидента 1970-х годов Леонида Пинского, заключался в том, что миллионы людей теперь могут «закрыть собственную входную дверь». Жилищная программа Хрущева была самым крупным проектом в послевоенной Европе. Она позволила миллионам советских граждан перейти от коммунальных квартир, построенных вокруг общей зоны питания, к односемейным квартирам.
Предполагалось, что эти сборные пяти- или девятиэтажные жилые дома, известные как «хрущевки», будут временными, но многие из них, презрительно называемые «хрущобами» или «хрущевскими трущобами», до сих пор можно увидеть городах бывшего союза. В свое время они позволили создать так называемую «советскую личную жизнь». За закрытыми дверями, вокруг кухонного стола, семьям и друзьям можно было заняться относительно безопасным и свободным обсуждением общественных и политических вопросов. Общественная гласность 1980-х годов была бы невозможна без этой более ранней частной гласности.
***
К 1980-м советская система явно была на пороге краха. Запад усилил свои позиции после нефтяного кризиса 1970-х и стагфляции благодаря экономике, ориентированной на сферу услуг, а также скачка в компьютерных технологиях. В СССР компьютеры были примитивными – в основном пиратскими версиями старых процессоров IBM, а экономика ограничена жесткостью общенациональных пятилетних экономических планов и ненасытностью военных. Страной управляло политбюро, состоявшее из стариков, не желавших и неспособных производить радикальные изменения.
Геронтократическая преемственность стала объектом черного юмора. Вице-президент США Джордж Буш-старший побывал на похоронах Брежнева в ноябре 1982-го, затем на похоронах Юрия Андропова в феврале 1984-го. Перед отлетом из Москвы Буш пошутил в присутствии сотрудников американского посольства в СССР: «Увидимся через год в это же время». Он ошибся. Но всего лишь на месяц. Константин Черненко скончался в марте 1985-го.
После третьих похорон подряд политбюро наконец-то поняло знак свыше и открыло путь новому поколению. Михаил Горбачев родился в 1931 году, а значит, был на 20 лет моложе Черненко. В некотором смысле Горбачев, как и миллионы его сторонников, был продуктом недавнего прошлого – тихих революций Хрущева в образовательной и жилищной сферах. Но в качестве лидера он далеко ушел от них. Биограф Уильям Таубман пишет о Горбачеве: «Его жизнь и времена» справедливо называют «исключительными» а его самого «русским правителем и мировым государственным деятелем».
Сын системы, Горбачев, применил все свое влияние, связи и необыкновенный дар убеждения, заставил Коммунистическую партию Советского Союза отдать ему такую монополию на власть, которую Ленин за 70 лет до этого обеспечил себе грубой силой и гражданской войной.
Продукт Второй мировой и холодной войн, Горбачев был готов позволить соцлагерю в Восточной Европе идти своим путем и даже разрешить Восточной Германии присоединиться к Западной ради гармонии на континенте. Вместе с Рональдом Рейганом, еще одним эксцентричным активистом, выступавшим за ядерное разоружение, Горбачеву удалось сократить ядерные арсеналы сверхдержав и разрядить холодную войну.
И все это меньше чем за семь лет! Можно бесконечно спорить о том, что произошло и как отразилось на будущем, но революционный характер горбачевских лет не подлежит обсуждению. Как ее преобладающе мирный характер и внутри страны, и за рубежом – полная противоположность революциям Ленина, Сталина и Гитлера.
Революцию Горбачева, в отличие от ленинской, горячо приветствовали в Британии: казалось, «они» наконец-то становятся такими же, как и «мы». Впрочем, ни о каком глубоком понимании процессов речь не шла, «Горби» был просто «отличным парнем», тогда как Сталин в свое время был просто «плохим парнем». К тому же Запад не особо стремился оказать СССР сколь бы то ни было серьезную поддержку, а с его развалом Британия и вовсе потеряла интерес к России 1990-х.
Между тем 1990-е были десятилетием несчастий для простых россиян. Перед началом дефолта в 1998 году объем сельскохозяйственного производства был примерно вдвое меньше, чем в 1990 году, а средняя государственная пенсия упала ниже официального прожиточного минимума. При ранее фиксированной заработной плате, фиксированных ценах и фиксированной арендной плате, людям внезапно пришлось столкнуться с эпохой оголтелой инфляции, острой нехваткой денег и полузаконной приватизацией, в результате чего единицы стали супербогатыми за счет большинства. Преемник Горбачева, Борис Ельцин был демагогом и популистом, президентство которого все больше увязало в коррупции и политических интригах. За границей Россия стала восприниматься как отработанный материал, а американские неоконсерваторы заговорили про «однополярный мир» и даже «конец истории».
Вступая на пост президента буквально накануне тысячелетия, Владимир Путин, бывший офицер КГБ, сразу же превратился в политического деятеля. Путин – фигура бонапартистского типа, способная навязать порядок после длительного периода революционной анархии. Но кроме того, он фигура, так хорошо знакомая русским, – потенциальный сильный лидер, решивший укрепить государство после бед, беспорядков и десятилетия глубокого национального унижения, превратить страну в гордую державу с глубоким уважением к собственной истории.
В некоторых аспектах Путин действительно достиг немалых успехов. За два своих первых четырехлетних президентских срока он установил порядок и стабильность. Но к выборам 2012 года, когда стало понятно, что Путин не намерен отказываться от власти, в стране усилились оппозиционные настроения. Естественно, административный ресурс обеспечил ему победу в выборах. И можно предполагать, что на выборах 2018 года Путин также будет искать возможность снова сесть в президентское кресло, теперь уже на шесть лет. И скорее всего, он победит. Если это случится, то его правление будет длиться практически четверть века – с 2000-го до 2024-го.
Впрочем, протестные акции 2012 года шокировали президента РФ. Дети, родившиеся во времена перестройки, стали средним классом – менеджерами, инженерами, журналистами, юристами, IT-специалистами и так далее. Благодаря интернету их было несложно мобилизовать и вывести на улицы.
К этому времени социальные медиа уже несколько лет тихо трансформировали городское население России. Вот она – последняя фаза перестройки, о которой редко говорят в Великобритании. В промежутке между 2008-м и 2012-м количество интернет-пользователей удвоилось с 25% до 50%. Сегодня их уже больше 70%. Россия имеет также собственные Facebook, Twitter and YouTube.
После выборов 2012 года угроза этой «цифровой демократии», предположительно продвигаемая и финансируемая госдепартаментом США под руководством Хиллари Клинтон, стала навязчивой идеей Путина. Для установления полного контроля в этой сфере он развил сложную систему интернет-наблюдения, чтобы держать в свою страну под контролем, а также усовершенствовал интернет-технологии в качестве инструмента кибервойны, чтобы дестабилизировать демократическую политику за рубежом.
Как отмечает Уильям Таубман: «Советский Союз распался, когда Горбачев ослабил государство в попытке укрепить человека. Путин укрепил российское государство, ограничив индивидуальные свободы». Политическое появление поколения перестройки на фоне революции в Facebook можно рассматривать как очередную фазу гласности, бросающую вызов попытке Путина восстановить контроль государства над обществом.
К чему все движется? Возникнет ли в постпутинскую эпоху новый баланс между индивидом и государством? Или размер, этническое многообразие и глубокий разрыв между городом и деревней в России – стране, размером с целый континент – все также будут требовать слишком сильного лидера. Будет ли Россия продолжать дуалистический курс Путина в стиле 1920-х годов, одновременно действуя по правилам международного сообщества и пытаясь разрушить его. Или же после его ухода снова зазвучит горбачевский рефрен об универсальных ценностях и международном сотрудничестве.
Нам придется подождать и посмотреть, как будет развиваться новая революция в России. Но это, безусловно, история, за которой в Британии и на Западе в целом должны пристально следить. Не только потому, что путинская Россия – это ядерная держава с чрезмерными амбициями, ведь такова же и Америка Дональда Трампа, только гораздо менее предсказуемая, но и потому, что у Великобритании с Россией много общего, того, что очень легко упустить из вида.
Россия находится на границе с центром Европы, простираясь почти на 10 000 км от Балтийского моря до Тихого океана, и охватывает 11 часовых поясов. В связи с этой геополитической реальностью возникает вопрос, куда этой стране смотреть: на восток, или на запад – на Европу или на Азию. К тому же Россия до сих пор пожинает плоды революции, начатой Горбачевым, пожалуй, самой сложной с 1917 года.
Перед Британией тоже стоит вопрос: к какой цивилизации она принадлежит? С кем ее связи более тесны – с Америкой или с Европой? Неужели Ла-Манш шире Атлантики? Эта амбивалентность стала еще более очевидной после Брексита, разделившего общество и парализовавшего правительство. Для страны, которая провела двадцатое столетие, наблюдая за переменами, сотрясавшими континентальную Европу, и чувствовала себя в безопасности из-за исторической преемственности, Брексит – это травматическая революция.
Итак, перед нами две страны двоякой природы, расположившиеся на европейских окраинах. У каждой неясное будущее в мире противоречивой политики. И, возможно, у них гораздо больше общего, чем показывают нам газеты.
Дэвид Рейнольдс, британский историк, научный сотрудник колледжа Христа Кембриджского университета, член британской Академии
Авторский перевод Юлии Малькиной
