9 ноября 2016 года, примерно через 12 часов после того, как Хилари Клинтон признала поражение, лидер меньшинства Конгресса Нэнси Пелоси созвала конференцию своих коллег-демократов. Большинство из них находились на своих участках и пребывали в состоянии шока. Это была катастрофа. Не только Дональд Трамп стал президентом, но и Сенат оставался под контролем республиканцев. Несмотря на радужные прогнозы Пелоси, Конгресс демократами был проигран.
Некоторые из участников конференции позже сказали, что ожидали от своего лидера какого-то раскаяния, обсуждения ошибок или, как минимум, подтверждения того, что из катастрофы на выборах будут сделаны выводы. Ведь стало очевидно, что партия потеряла связь с белыми рабочими, так как Трамп привлек на свою сторону традиционно голосовавших за демократов жителей Ржавого Пояса[1].
Но речь Пелоси звучала оптимистично, победой были объявлены те несколько мест в Конгрессе, которые демократам всё-таки удалось взять. Что касается избирателей из рабочего класса, Пелоси как ни в чём не бывало продолжала настаивать: «Трудно было бы поверить, что они нам неинтересны». «Я не думаю, что кто-то не осознавал недовольства по этому вопросу. Демократы не были оторваны», – сказала она. Они просто недостаточно чётко объяснили свою позицию избирателям. Как она выразилась, «мы должны выйти и сказать о ней по-другому».
Как сказал по телефону калифорнийский конгрессмен Скотт Питерс, это напомнило ему сцену в из фильма «Зверинец» Джона Лэндиса, где Кевин Бэкон стоит посреди хаоса и кричит: «Спокойствие! Все хорошо!». «Мы собирались взять 20 мест, а взяли 6, и мне меньше всего хотелось слушать эти сладкие речи», – заявила Пелоси. Во время и после ее монолога представители Демократической партии, пожимая плечами и гримасничая, переписывались друг с другом, но Питерс был одним из немногих, кто выступил открыто. «Я думаю, что мы кое-что упускаем, – сказал он Пелоси. – Мы просто не слышим людей».
Недовольство было достаточно ощутимым, и через два дня после упомянутой телефонной конференции Пелоси объявила, что менее чем через неделю пройдут выборы партийного руководства. Это оставило мало времени для интриг, и ряд партийных функционеров, с которыми я беседовал, подозревали, что это было сделано специально. К тому времени одна из союзниц Пелоси, Дорис Мацуи из Калифорнии, уже разослала письмо всем женщинам из фракции демократов в Конгрессе, призывая их выступить в поддержку Пелоси. Три вице-президента: Сет Моултон из Массачусетса, Кейтлин Райс из Нью-Йорка и Рубен Гальего из Аризоны писали Пелоси, призывая ее отложить выборы. Как рассказал позднее один из участников закрытой встречи, Кейтлин Райс сказала коллегам: «Послушайте, я знаю, что такое проиграть выборы. В 2010-м я проиграла выборы на пост прокурора штата. Проигрывать противно, но вы должны завтра встать на ноги, взять на себя ответственность и дать справедливую оценку каждому решению, принятому вашими командами, разобраться, что пошло не так, и учесть это на будущее».
В конце концов Пелоси передумала и перенесла выборы на 30 ноября. Её единственный соперник, Тим Райан, молодой конгрессмен из Огайо, начал выступление перед голосованием холодным душем: «Мы уничтожены, – сказал он. – Мы токсичны на Среднем Западе, и мы токсичны на Юге».
Пелоси выиграла легко, но треть фракции демократов проголосовала против своего лидера. Восстание Райана, похоже, оставило след: после выборов популярные любимые и независимые – Чери Бустос из Иллинойса, Хакема Джеффрис из Нью-Йорка и Дэвид Цициллин из Род-Айленда – были выбраны собранием, чтобы помочь в ребрендинге партии. Эти трое провели первую половину 2017 года в общении почти со всеми участниками фракции и устроили более дюжины совещаний. Они организовали обед, на котором присутствовали различные группы в партии – «Совет прогрессивистов», «Афроамериканский совет», «Латиноамериканский совет» и другие.
В конце июля Пелоси, Бустос, Джеффрис и Цициллин вышли на сцену с шестью другими демократами в парке города Берривилль, штат Вирджиния, и обнародовали свою новую повестку – «Лучшая сделка: лучшие вакансии, лучшая заработная плата, лучшее будущее». Фраза, опробованная Комитетом Кампаний Демократического конгресса, преднамеренно перекликалась с Новым курсом Франклина Рузвельта, и одновременно с слоганом пиццы «Папы Джона». Но главным вдохновителем был автор книги «Искусство заключать сделки» – Дональд Трамп с его розовым популизмом.
«Лучшая сделка» призвала к созданию государственных программ перепрофилирования в умирающем промышленном секторе, пересмотре торговых сделок, повышении минимальной заработной платы до 15 долларов в час и борьбе с консолидированной политикой корпораций, направленной на удорожание всего – от очков до пива. Ни один из 10 ораторов не обратился к президенту Бараку Обаме. Фактически, одним из ключевых положений «Лучшей сделки» был пересмотр цен на лекарства для получателей федеральной программы медицинского страхования Medicare. То есть, это был скрытый упрек в сторону бывшего президента, который согласился с фармацевтической промышленностью заморозить цены на лекарства для Medicare в обмен на поддержку «Акта о доступной медицине».
Но даже до этого объявления Пелоси изложила содержание «Лучшей сделки» в интервью The Washington Post, пояснив, что это «не коррекция курса, а коррекция представления». Августовский опрос социологической службы Quinnipiac показал, что только 33% демократов и 12% независимых избирателей получили благоприятное впечатление от новой демократической повестки.
Казалось, что демократы пытаются восстановить атрофировавшиеся за предыдущие восемь лет мышцы. За годы правления Обамы демократы привыкли к тому, что все просто. Его харизматичное «Мы те, кто мы есть» вселяло уверенность в непоколебимом месте Америки в мире. «Мне нравится этот парень, я скучаю по нему, – сказал Скотт Питерс об Обаме. – Но он оставил партию дезорганизованной. Мы находимся на самом низком уровне симпатий избирателей после Гувера. Мы стали ленивы и полагались на популярность Барака Обамы. В итоге мы остались у разбитого корыта».
Несмотря на внутренние потрясения, республиканцы, похоже, будут контролировать Белый дом и сенат как минимум до января 2021 года. Однако спустя 9 месяцев президентства Трампа многочисленные опросы показали, что типичный «демократский» кандидат побеждает республиканцев на 15 пунктов. Это разрыв, который на прошлых выборах обычно обеспечивал получение большинства в конгрессе.
И если они это сделают, это будет отличный результат. Победа демократов на выборах в конгресс в 2019 году, скорее всего, сорвет республиканскую законодательную повестку и даже может стать необходимым заделом для возбуждения процесса импичмента, о чём многие демократы говорят уже не один месяц.
Между тем демократам предстоит долгий и тернистый путь к победе. Ни один президент со времён Рональда Рейгана не побеждал столь убедительно, как Барак Обама. Однако эти победы привели к неожиданному упадку его партии, что стало очевидным на президентских выборах. Сегодня Национальный демократический комитет (D.N.C.) недоукомплектован, а его руководящие органы деморализованы. Он собрал менее половины от тех средств, которые собрали республиканцы. (Другие партийные организации – Комитет кампании демократического конгресса и Комитет демократической сенатской кампании – отработали лучше).
Демократические президенты обычно были менее внимательны к финансовому и избирательному здоровью своей партии во время и после их президентства. Профессор политологии университета «Норс Истерн» Даниэль Дж. Гальвин в своей книге «Строительство президентской партии» пишет, что начиная с Кеннеди, каждый из президентов-демократов «пренебрегал, эксплуатировал или подрывал организационные возможности своей партии». Гальвин обнаружил, что это небрежное обращение возникало от того, что президенты работали с «глубоким и прочным большинством» в Конгрессе. После того, как демократы в 1994 году утратили своё большинство, президент Билл Клинтон вернулся к партийному строительству. Гальвин предсказал, что у Обамы будет достаточно оснований сделать то же самое.
Вместо этого Обама оказался столь же безразличен, как и его предшественники. Одновременно с его вступлением в должность мощная организация, сформированная в ходе избирательной кампании, была переименована в «Организовываем Америку». По сути, она стала «теневой организацией», которая истощала ресурсы Национального комитета Демократической партии США (D.N.C.), но отстаивала интересы президента, а не самой партии.
В 2012 году кампания Обамы решила вообще не финансировать Демократический совет избирательных кампаний сената D.N.C. Из победы президентская команда вынесла долг в 20 миллионов долларов, который был спешно переписан на D.N.C. В начале 2014 года Обама заверил демократов Сената в том, что сохранение большинства является его «приоритетом №1». Между тем прошли месяцы, но никаких действий не последовало. В итоге, за два месяца до промежуточных выборов, Обама в телефонной беседе с главой фракции демократов в Сенате Гарри Ридом сообщил, что предоставляет D.N.C. 5 миллионов долларов в фонд проведения выборов в Сенат. «Необременительно для президента», – прокомментировал позднее Рид.
Лишь немногим из политтехнологических ноу-хау избирательной кампании Обамы удалось пережить саму кампанию. Например, передовая стратегия рекламы в интернете в 2016 году приказала долго жить. Партии не удалось понять ее устройства, дабы повторить в дальнейшем.
Шон Патрик Мэлоуни курировал анализ недостатков партии в последнем избирательном раунде. «Я могу вам сказать, – заявляет представитель, – что наши кандидаты и их сотрудники сообщали о куда больших достижениях республиканцев в виде цифр, чем мы. И они потратились на это больше, чем мы». Тедди Гофф, бывший диджитал-директор Обамы, говорит: «Я искренне желаю, чтобы технология, построенная в двух кампаниях Обамы, была использована для более эффективного использования в 2016-м году».
Организационные и технологические упущения не в полной мере объясняют проблемы Демократической партии. «Тут как в футболе. Чтобы голевые комбинации дали желаемый результат, необходимо сперва приблизиться к воротам. Так и технологии Обамы. Их продвинутость оказалась бы бесполезной, если бы у Обамы не было последовательного и убедительного месседжа», – сказал мне в частной беседе политтехнолог Обамы Дэвид Аксельрод.
Однако уже к 2016 году месседж демократов звучал невнятно. Апеллировать к надежде, переменам и даже к успехам президента 2009 года стало катастрофически мало для предотвращения отката назад. Неравномерность посткризисного восстановления экономики, безнаказанность спекулянтов, надувших биржевой пузырь, лопнувший в 2008 году, растущий разрыв между сверхбогатыми и всеми остальными. Хакем Джеффрис, конгрессмен из Нью-Йорка, автор книги «Лучшая сделка», признает: «Мы были слепы к экономическим проблемам, которые все еще оставались нерешёнными».
К концу президентства Обамы Демократическая партия потеряла почти тысячу мест в законодательных органах разных штатов США, а также утратила большинство как в Конгрессе, так и в Сенате.
Еще хуже дела демократов обстояли в борьбе за посты губернаторов. Даже в период правления Обамы демократы контролировали лишь 16 из 50 губернаторских позиций, а накануне президентских выборов, когда губернатор Западной Виргинии Джим Джастис вышел под руку с ухмыляющимся Дональдом Трампом и объявил, что тоже решил стать республиканцем – их число сократилось до 15.
Через несколько дней после выборов
Ян Рассел оставил свою должность заместителя исполнительного директора Комитета по выборам в конгресс Демократической партии США (D.C.C.С.) и, пустив в дело бонусные авиа-мили, улетел в Ирландию, где накачиваясь «Гиннессом» в одном из дублинских пабов, матерился глядя в телефоне на портрет Дональда Трампа. На следующее утро он бросил свои сумки в арендованную машину и отправился в посттравматические странствия на западное побережье.
Рассел провел последние шесть лет в D.C.C.C. в борьбе за возвращение демократам сенатского большинства. Накануне всех выборов, журналисты и спонсоры, приходя на заседания D.N.C. имели возможность видеть одну и ту же картину: Рассел и прочие партийные бонзы сопоставляли данные опросов с топографическими картами, доказывая, что на этот раз партия все же совершит долгожданный прорыв, прервав череду неудач, преследующих ее с 2010 года. И каждый раз Рассел, возможно, в это даже верил.
Но предвыборная ночь заставила его упасть духом. Дело не только в том, что Трамп победил, в том числе в родном для Рассела Мичигане, и что демократы взяли на 24 места меньше, чем нужно для большинства в Конгрессе. Его мучило ощущение, что Трамп – это надолго. Он помнил, что в его родном городе Бентон-Харборе несколько лет назад закрыли последний завод Whirlpool. Друзья детства, оставшиеся на его малой родине, отказались от демократов и теперь стали избирателями Трампа. «Трамп смог трансформировать американскую политику, – вспоминает он. – Он смог по-настоящему схватить момент».
Впрочем, опасения Рассела касательно всеобъемлющего постпартийного прагматизма вскоре улетучились. Трамп не стал создавать обещанные им рабочие места в реальном секторе, вкладываясь в инфраструктурные проекты, но незамедлительно взялся за отмену «Obamacare»и борьбу с мигрантами и туристами из мусульманских стран. 30 января независимый аналитик Хилла Стюарт Ротенберг опубликовал колонку с заголовком «Быстрый старт Трампа, вероятно, позволит побороться за конгресс в 2018 году».
Ротенберг рассуждал о том, что чрезмерно активные новые президенты, как правило, сурово критиковались электоратом в середине их первого срока. «Расклад благоприятствует республиканцам, но среднесрочная динамика может оказаться более мощной», – писал он, перечисляя 20 республиканских мест. Демократам нужно было вернуть 24 места, чтобы взять большинство, что вполне реально для классических промежуточных выборов. «Ничто еще не гарантировано, но не удивляйтесь, если «Дом» будет захвачен осенью 2018 года».
В борьбе за 24 места D.C.C.C. намерена сосредоточиться на 80 республиканских районах – на десяток больше, чем партия сделала в прекрасном 2006 году, когда она захватила большинство благодаря полученному 31 месту. Многие планы на следующий год кажутся причудливыми манёврами, призванными заставить республиканцев тратить ресурсы там, где этого делать не нужно. В других случаях D.C.C.C. рассчитывает на районы, контролируемые нетипичными республиканцами вроде Криса Коллинза из Нью-Йорка, агрессивно лоббирующего интересы биотехнологической фирмы, акции которой приобрел накануне. Или в Калифорнии, где над республиканцем Дунканом Д. Хантер нависло федеральное обвинение за злоупотребления финансами избирательного фонда. Ещё четыре – Илеана Рос-Лехтинен, Дэйв Райхерт, Чарли Дент и Пэт Тибери – уже объявили о своем уходе до 2018 года. Ожидается, что до конца года «на пенсию» уйдут еще несколько республиканцев «старого образца».
В конце концов, лишь дважды в истории ХХ века (во время Великой депрессии и после терактов 11 сентября) президентской партии на половине своего первого срока удавалось пройти через следующие выборы без ущерба для своего положения. Эти потери – в среднем 32 места в Конгрессе увеличиваются до 36, если рейтинг одобрения президента составляет менее 50. Средний показатель опросов по президенту Трампа ни разу не превысил 48% и теперь он колеблется вокруг 37%.
Однако в эпоху Трампа возможны и казусы. Например, опрос, проведенный в конце августа NBC, показал, что демократов негативно оценивают 54% опрошенных – это лучше, чем у республиканцев, деятельность которых негативно оценивает 61%. Дональда Трампа негативно оценивают также 61%, вот только хорошо ли это, когда антирейтинг Пелоси 64%? Или вот опрос D.C.C.C., свидетельствующий о том, что борцы с Трампом непопулярны наравне с Трампом, опасаясь, что антитрампизм способен лишь сеять хаос в Вашингтоне?
Республиканцы надеются, что раз уж Трамп является исключением практически для всех политических правил, исторические традиции волновых выборов его не коснутся. «Клинтон нарвался на волну в 1994 году, потому что сначала выступал в роли центриста, но затем поднял тему геев в вооруженных силах, – сказал бывший советник президента Джорджа Буша Карл Роув. – Выборы 2006 года стали волной, потому что республиканцы поддержали войну в Ираке и пострадали от скандалов. Демократы столкнулись с волной в 2010 году из-за Obamacare. К эффекту качелей ведут резкие скачки политического курса. На сей раз, я думаю, все сведется к личному противостоянию Трампу. Вопрос лишь в том, какое воздействие это окажет на колеблющийся электорат».
Между тем, согласно анализу Роува, два случая «качелей» из последних трех были вызваны политикой в сфере здравоохранения, которая тогда не приближалась по степени непопулярности к попыткам республиканцев в этом году отменить или ограничить «Obamacare». Поэтому Трампу едва ли удастся предотвратить «качели» в 2018 году. Базовый избиратель республиканцев – белый рабочий класс – не ходит на промежуточные выборы. А теперь, с учетом эскапад республиканских парламентариев против Трампа, и подавно.
Но в четырех случаях специальных выборов для заполнения мест, освобожденных в этом году в Конгрессе республиканцами, расчёты демократов не оправдались. А в случае с Джоном Оссоффом из Джорджии они потеряли четыре пункта даже после того, как им удалось собрать неслыханную сумму в 23 миллиона долларов. Его кампания была самой дорогой из когда-либо проходивших. Тот факт, что спонсоры демократов понесли огромные убытки – еще одно объяснение, почему сбор средств партии уменьшился. База демократов – молодые и цветные избиратели – ходят на промежуточные выборы не лучше, чем трамповские. К тому же их ресурс сконцентрирован в городских районах. Многие пригородные и сельские участки были искусно узаконены республиканскими федеральными законодателями после переписи 2010 года и с тех пор оказались для демократов недостижимыми. Вряд ли они изменят свои результаты, если большое число недавних избирателей республиканцев не захотят проголосовать за демократов.
Существует также проблема качественного характера, которая досаждала команде Пелоси в течение нескольких месяцев после выборов: хронические трудности Демократической партии в объяснении своей повестки. «У консервативной интеллигенции есть четкое мировоззрение, выросшее из страха перед фашизмом в 1940-х годах, через мозговые центры и налоговое восстание в Калифорнии 1970-х, – говорит Фелисия Вонг, президент прогрессивного института Рузвельта. – И у демократов этого нет в принципе. «Новый курс» был одним делом, «Великое общество» было другим. Партия никогда полностью не признавала, что Джим Кроу и сегрегация были экономическими решениями. Это оставило демократов с невнятными экономическими аргументами. В результате, у них нет исторического словаря».
Разумеется, после выборов 2016 года вопросы взаимодействия расы и экономики являются не только историческим казусом. По крайней мере, настолько, насколько это может потребоваться политикам. Множество прогрессивных комментаторов придерживаются мнения, что белые избиратели из рабочего класса «возмущаются теми изменениями, которые расовый и религиозный мультикультурализм привнесли в общество, где ранее они были большинством».
Кристалл Бал, президент проекта «Народный дом», продвигающий кандидатов от демократов в Конгресс в традиционных для Республиканской партии районах, настаивает на том, что основная мотивация этих избирателей является не совсем экономической. «Люди, которые добывают пропитание своими руками, думали, что пусть Трамп и врал напропалую, он, по крайней мере, не презирал их, – говорит она. – И откровенно говоря, в некоторых уголках нашей партии много презрения. И реклама стоимостью в миллиарды долларов, которая говорит, что мы простые парни, не изменит этого».
27 июля, рано утром, группа демократов провела в подвале Капитолия закрытую встречу со специальным гостем: Рамом Эмануэлем, мэром Чикаго и бывшим главой штаба Обамы, который более десяти лет назад, будучи конгрессменом от Иллинойса, исполнял обязанности председателя DCCC. Говоря о 2018-м годе, Эмануэль предложил широкомасштабный план нападения: «Найдите конкретные вопросы, которые резонируют в вашем районе, – сказал он. – Мы хотим обратиться к избирателям Трампа, которые уже от него отворачиваются». В частности, «пригород – это наши лучшие возможности». Что касается идеологической чистоты, он был прост: «Это не вопрос левизны и центра – это вопросы «вперед и назад»».
Возможно, совет звучал знакомо, но это потому, что Эмануэль выступал за ту же стратегию двенадцать лет назад, когда пытался вырвать свою партию из ямы, в которую та попала с момента захвата Конгресса республиканцами Ньюта Гингрича в 1994 году. Тогда Эмануэль сосредоточился на привлечении более центристских кандидатов, любимых в своих округах, а не на идеологических любимцах общенациональной партии. «Люди, которые критиковали меня в 2006 году, были из моей собственной партии, – сказал он недавно. – Когда я набирал кандидатов, на меня кричали: «Почему он набирает всех этих шерифов и военных?» Да потому, что они избирались в республиканских районах!».
Выборы укрепили репутацию Эмануэля как тактика – ни один из демократов, присутствовавших на встрече 27 июля, не выразил скепсиса по поводу его совета. Но его стратегия никогда не нравилась прогрессивным активистам партии. «Я просто хотел бы указать на то, что демократы Рама Эмануэля, выигравшие в 2006 году, не смогли удержать эти места», – сказала мне Стефани Тейлор, основатель Комитета по прогрессивным изменениям (P.C.C.C.), который поддерживает, обучает и финансирует кандидатов.
Она имела в виду почти дюжину демократов, которые въехали в конгресс на волне 2006 года, но четыре года спустя были вымыты оттуда. «Я бы предложила кощунственную вещь, – продолжила она. – Если бы у нас были настоящие экономические популисты, которые дали бы американскому народу сильную экономическую повестку, то возможно, у нас был бы долгосрочный успех». Или, как сказал другой основатель P.C.C.C, Адам Грин, «если в 2018 году будет демократическая волна, прогрессисты не просто оседлают эту волну – мы её вызовем».
Разумеется, Грин и Тейлор уже обещали стать тараном партии на прошлых выборах, но добились немногого. Недаром бывший советник Трампа Стив Бэннон презрительно сравнивал идеологические проблемы демократов с «битвой подушками». Он сказал, что прогрессисты никогда не достигнут своих целей, пока у них не будет своего Брейтбарта [журналист и блогер Эндрю Брейтбарт, создатель консервативного ресурса BigGovernment.com]: «Наши действия следуют за республиканским истеблишментом. На другой стороне ничего такого нет».
Большинство демократов, если не все, более чем счастливы наблюдать за поражениями питомцев Бэннона. Тем не менее, некоторые члены партии ругают свою сторону за отсутствие амбиций. «Существует два типа демократов, – сказал мне однажды в офисе на Манхэттене бывший начальник штаба Гарри Рида Дэвид Кроун, ушедший из политики в консультанты инвестиционной фирмы. – Есть бойцы, и есть нытики. К сожалению, у нас слишком много последних и не хватает хотя бы одного из первых».
Кроун считает щепетильность препятствием для прогрессивной политики. «Демократы не такие уж чистенькие, – говорит он с ехидной улыбкой. – У всех этих парней есть откатная составляющая». Под руководством Рида демократам удалось принять важные законы, такие, как Закон о доступной медицине и Американский закон о восстановлении и реинвестировании, а также пресечь поток консервативных законопроектов, созданных контролируемым республиканцами Конгрессом. Но в то же время Рид вовлёк своих коллег в сделку, по которой для Obamacare была получена поддержка фармацевтической промышленности за счёт принятия назначенных ей цен на лекарства. Когда решение Верховного суда по делам граждан в 2010 году открыло шлюзы для сторонних взносов, Рид не присоединился к хору нытиков. «Рид просто никогда не притворялся кем-то другим, – сказал Кроун. – Вы не хотите провести медицинскую реформу? Отлично. Не заключайте сделок и продолжайте проигрывать».
Лавры демократических бойцов Кроун отдаёт Эмануэлю и Пелоси. Но в последнее время партия, как заметил Кроун, судя по всему, склоняется к нытикам – начиная с оправданий поражения Хиллари Клинтон. «Это безумие, – сказал он. – Они издеваются! Они могут обвинять всех, кроме себя, и не желают смотреть в зеркало».
Кроун утверждает, что выборы 2018 года – не время для щепетильности. Он опять привел пример своего бывшего босса Рида, который, как и многие демократы в 2010 году, был признанным аутсайдером в гонке за место в Сенате. Вместо того, чтобы испугаться республиканского поля, Рид обратил это в свою пользу. Его кампания зашла на идеологическую территорию республиканцев и разгромила самых грозных из них. Его последним противником была Шэрон Энгл, участница «Движения чаепития», некогда боровшаяся против фторирования воды и утверждавшая, что несколько американских городов находятся под властью шариата. Рид легко победил ее.
В противовес Кроун указал на Руса Фейнгольда, сенатора от Висконсина, который вместе с Джоном Маккейном лоббировал реформу финансирования выборов и выступил в роли душителя гражданских свобод во времена Буша. Фейнгольду не хватало жажды крови Рида, и он проиграл Рону Джонсону в 2010 году, а затем снова в 2016 году. «Он уже стоял ногой на шее Джонсона, – посетовал Кроун. – В политике главное победа, а не участие». По его мнению, если партия ограничится высоколобой агитацией и законотворчеством, «мы снова проиграем, а Кеннеди (судья Верховного суда – прим. переводчика) уйдет на пенсию, и Трамп сможет назначить другого консервативного психа. А демократы будут задаваться вопросом, как же все так ужасно вышло».
Тем не менее, Демпартия сталкивается с головоломкой в погоне за избирателями Трампа, чьи опасения лежат не только в экономической сфере. Чтобы добиться перевеса в некоторых красных районах, может потребоваться, как минимум, смягчение прогрессивизма партии по социальным вопросам. «Когда кто-то говорит о так называемом лакмусовом испытании кандидатов, это меня расстраивает, – сказал конгрессмен Чери Бустос. – Я из Иллинойса, где я единственный демократ во всей нашей делегации. Я всю жизнь был демократом, и мои основные ценности в значительной степени согласуются с тем, что считают верным демократы старой закалки. Я никогда не лгу о своих взглядах. Я также не говорю о проблемах, которые по своей природе разделяют людей. Если меня спросят, я отвечу, что я за аборты. Но потом я тут же вернусь к экономическим вопросам».
Но уже через неделю председатель D.C.C.C. Бен Рэй Луан разгневал либеральное крыло, заявив, что его организация не будет возражать против кандидатов в Палату представителей, которые высказываются в пользу ограничения абортов. Стремясь потушить пожар, Мередит Келли, директор D.C.C.C. по коммуникациям, выпустила заявление, в котором говорится, что D.C.C.C. считает право на аборты «фундаментальным принципом Демократической партии», и что кандидаты, которых он поддерживает, «представляют ценности партии».
Адам Грин из P.C.C.C. (Комитет кампаний прогрессивных перемен, возглавляемый Элизабет Уоррен) был непреклонен по поводу перспектив кандидатов, которые аборты не поддерживают: «Мы не станем приветствовать кандидатов, которые будут проводить политику против выбора. Не больше, чем мы приветствовали бы расистов и людей, которые хотят отменить регулирование Уолл-стрит». Грин не был впечатлён идеями Бустоса и других умеренных о том, что Демократическая партия вернет себе большинство, только если она немного отойдёт прогрессивных идеалов. Он призвал меня поговорить с Риком Ноланом, прогрессивным конгрессменом из Миннесоты, который, по его словам, «побеждает правильным способом».
Нолан – 73-летний политик и бизнесмен, который долгое время выступал за систему здравоохранения с одним плательщиком. Он также охотится, ловит рыбу, изготавливает свой собственный кленовый сироп и всяческими способами остается связанным с культурой Восьмого округа Миннесоты. Принимая рекомендации Грина, я спросил Нолана, будет ли он приветствовать кандидата с антиабортными взглядами на демократических советах. «Всецело, – сказал он. – Если демократы в чём сейчас и ошибаются, так это в дурацких лакмусовых тестах. Если мы хотим достичь целей, которые хотят достичь прогрессисты, нам нужно вернуться к большинству. Демократы – проклятые дураки, если они этого не видят».
Было кое-что общее у всех опрошенных мной демократов. Адам Грин, Дэвид Кроун, Кристалл Бал, Мередит Келли говорили, что я должен посмотреть ролик на YouTube, опубликованный в июне от имени 52-летнего висконсинского металлурга по имени Рэнди Брайс. Брайс, чьи чудовищные усы заработали ему прозвище Сталеус, нацеливается на то чтобы сменить Пола Райана, спикера Конгресса, который занимает офис в первом районе Висконсина. Эмоционально заряженное выступление о начале кампании доходит до главной цели: «Давай поменяемся местами, Пол Райан. Ты можешь поработать с железом, а я пойду на Вашингтон».
В один из дождливых дней лета я встретился с создателем ролика, 42-летним ветераном по имени Билл Хайрс. Это произошло в баре в Вашингтоне, переполненном хорошо одетыми молодыми профессионалами. Когда я приехал, Хайрс потягивал старомодный коктейль. Он был одет в футболку и шорты-хаки, предпочтя их деловому костюму. Хайрс успешно руководил кампаниями хорошо известных демократических политиков, таких, как сенатор Кирстен Джиллибрэнд из Нью-Йорка и мэр Нью-Йорка Билл де Блазио. При этом его собственная политика совершенно либеральна. В то же время он испытывает пренебрежение к неискренности Холдена Колфилда и считает, что это качество более, чем нытье или идеологический перфекционизм, объясняет упадок в партии.
«Что самое противное в отношении таких демократов, как Рам Эмануэль, – сказал Хайрс. – Для них важнее, чтобы вы были кандидатом, который может собрать побольше денег у богатых, чем наличие у вас аргументов. Они смотрят на все через старую стратегию триангуляции Клинтон. Выдвиньте очень тщательно подготовленные заявления. Не позволяйте никому быть правее вас. Отрицайте и игнорируйте. Никогда не ведите честный диалог. Это была плохая стратегия еще в 90-е. Но сегодня это еще хуже, потому что теперь у нас есть доступ к кандидатам, и люди могут видеть, когда они лукавят. Все, что делала Хилари Клинтон, было тщательно прописано – и все это видели».
Клиент Хайрса Брайс стал бесспорной звездой избирательного цикла 2018 года. Видеоролик собрал миллионы просмотров. Но такой энтузиазм еще не делает Брайса верным вариантом, т.к. D.C.C.C. в настоящее время не включает первый район Висконсина в список своих 80 целевых мест. В тот вечер, когда мы встретились, Хайрс показал мне черновой монтаж ролика для своего нового клиента, бывшего чемпиона вооруженных сил США по боксу и бывшего наркомана из Стейтен-Айленда по имени Бойд Мелсон, известного на ринге, как Rainmaker. Ролик Мелсона, как и видео Брайса, изобилует захватывающими пролетарскими образами: кварталы, украшенные американскими флагами, республиканцев в отдалении, которые прячутся за ратушей, и только один Мелсон на ринге боксирует с тенью в замедленной съёмке. Это практически трейлер к фильму «Рокки отправляется в Вашингтон».
«Я могу только немного подправить их», – признал Хайрс после того как показал свой двухминутный ролик. По словам Брайса и Мелсона, у него был сопродюсер Мэтт Маклафлин, ветеран телевизионной рекламы, который «не разбирается в кампаниях и политике, но разбирается в искусстве». Хайрс не считает, что партии нужны только «рафинированные демократы» и что она несовместима с небольшим театральным подходом. Во всяком случае, слияние этих двух элементов, сыгравших роль в победе Трампа, является одним из немногих бесспорных уроков выборов 2016 года.
Вне зависимости от признания, этот урок будет учтён в избирательном ландшафте 2018 года. В Кентукки бывший летчик-истребитель по имени Эми Макграт появляется в куртке пилота и заявляет, что ее «новая миссия» состоит в том, чтобы «освежевать конгресс, полный профессиональных политиков». Оценивая долгосрочные шансы своей кандидатуры, она говорит с улыбкой: «Мы это увидим». Другая реклама в сети показывает лихого ученого в белом лабораторном халате. Ханс Кейрстед, новатор в исследовании стволовых клеток, который теперь баллотируется в 48-й округ Калифорнии и сам себя определяет как “решение проблем.”
В середине августа я поговорил с последним клиентом Яна Рассела, телегеничным ветераном морской пехоты и двухлетним представителем штата от Льюистона по имени Джаред Голден. Сегодня Льюистон – это опустошённая раковина, город вокруг закрытой текстильной фабрики. «Весь наш образ жизни под угрозой, – сказал Голден. – Мы классический пример Америки, которая отстала. Проблемы социальной идентичности, которые были подчеркнуты в Портленде, не резонируют в сельском штате Мэн. Честно говоря, это испортило демократический бренд. Мы – сообщество трудолюбивых людей, которые не могут быть высокообразованными, но это не значит, что мы неумны. Большинство людей здесь проголосовали за Дональда Трампа, и я могу сказать вам, что описать их как кучку неудачников, просто неправильно».
Голден сказал мне, что до недавнего времени его соседи считали себя демократами. Он сам по-прежнему демократ. Когда мы разговаривали, он как раз только что решил соревноваться во втором округе Мэна против действующего представителя, республиканца Брюса Поликина. Голден должен был стать пятым демократом в гонке. Он мало использовал для выступления проспект «Лучшая сделка». Мне он сказал: «Понадобится кое-что получше, чем глянцевый буклетик, чтобы вернуть Конгресс США».
Что же в таком случае понадобится? Через несколько дней после того, как я поговорил с Голденом, Ян Рассел отправился в Льюистон и запустил рекламу своего кандидата. Он смешивает двойные образы маленького мэнского городка с кадрами кандидата, уставшего от предвыборных боев. Далее он бежит по проселочной дороге в футболке, на которой написано: «Боль – это слабость, покидающая тело». Ролик критикует действующего республиканского представителя и межпартийные сделки неназванных политические лидеров, которые возятся с «проблемами, никак не влияющими на вашу жизнь».
Слово «Трамп» вообще не упоминается в двухминутном ролике. Как и слово «демократ».
Роберт Драпер
По материалам Нью Йорк Таймс
Перевод Евгения Селякова
[1] Часть Среднего Запада и восточного побережья США, в котором с начала промышленной революции и до 1970-х годов были сосредоточены сталелитейное производство и другие отрасли американской тяжелой промышленности. Географически в этот пояс обычно включают центральную часть штата Нью-Йорк, регионы к западу от него в штатах Пенсильвания, Огайо, Индиана, Мичиган и Иллинойс до западного берега озера Мичиган. Иногда в него также включают Дулут и другие населенные пункты, в которых сосредоточена горнорудная промышленность штата Миннесота, и даже Южное Онтарио и Квебек в Канаде. Центром Ржавого пояса считают побережье озера Эри. На юге Ржавый пояс примыкает к угледобывающим регионам в горах Аппалачи.