Эксклюзивное интервью политолога-международника Андрея Бузарова с координатором проектов ОБСЕ в Украине Генриком Вилладсеном телеканалу “Наш“.
Андрей Бузаров: ОБСЕ – часто мы слышим и читаем много о деятельности ОБСЕ в Украине, и к сожалению, часто это связанно с ситуацией на Донбассе, но на самом деле это известная структура, влиятельная организация, и еще до начала конфликта на Донбассе, многие из тех, кто интересовался международными отношениями, знали эту структуру по защите прав человека. Сегодня мы имеем уникальную возможность пообщаться с руководителем проектов ОБСЕ в Украине, господином Послом Генриком Вилладсеном.
Господин Посол, я считаю, что есть много предубеждений, много непонимания роли и работы Вашей организации. Считается, что Вы занимаетесь только посредничеством в урегулировании конфликта, что ОБСЕ – это та организация, которая должна его разрешить. Но я сам интересуюсь международными вопросами, и я знаю что есть много проектов которые вы реализовывали и в прошлом, и выполняете сейчас, и сфера Вашей работы значительно шире тематики Донбасса, какие сейчас у вашего офиса приоритеты работы в Украине?
Генрик Вилладсен: Андрей, ситуация заключается в следующем, Украина, и то что здесь происходит, без сомнения – очень важно и является зоной приоритетного внимания ОБСЕ. Наша Организация делает все возможное, чтобы помочь Украине. Именно поэтому сейчас в Украине можно увидеть столько разных усилий, связанных с ОБСЕ, что можно очень легко запутаться, даже если и живешь и работаешь в Украине, как вот я например. Я могу лишь привести примеры тех разных форм, которыми наша организация представлена и действует в Украине. Есть например Специальная мониторинговая миссия ОБСЕ, которая занимается мониторингом ситуации, связанной с конфликтом на востоке страны.
Андрей Бузаров: Да, но я, например, также как юрист знаю, что вы очень много всего делаете в сфере верховенства права, законодательных инициатив, есть много других сфер, о каких идет речь?
В отличие от Специальной мониторинговой миссии, наш офис, который я возглавляю, он есть отдельным представительством. Мы тут находимся давно, уже 22 года исполняется в этом году. Мы реализуем проекты совместно с украинским правительством. И речь идет о работе в широком спектре вопросов, которые относятся к сфере интересов ОБСЕ, в том широком понимании безопасности, которое принято в ОБСЕ. И мы каждый год работаем над реализацией около сорока разных проектов, вместе с украинскими партнерами. Речь идет о проектах военно-политической сферы, а также экономической и экологической, усилиях в сфере демократизации, институтов защиты прав человека и верховенства права. Поэтому действительно, наши задачи, и наша работа очень отличается от того, чем занята Специальная мониторинговая миссия. Мы работаем с партнерами, в том числе органами власти, министерствами над тем, чтобы вместе добиться улучшения ситуации в тех сферах, которые я перечислил.
Андрей Бузаров: я знаю, что вы также имеете дело с такой сферой, как домашнее насилие, а также Вы занимаетесь тематикой выборов, что-то еще? Ведь машины с символикой ОБСЕ можно увидеть по всей стране. И украинцы, которые видят эти машины всегда могут поинтересоваться, а вы то тут что делаете?
Вилладсен: Та миссия, которую я возглавляю, в ней работает около сотни сотрудников, чуть больше сотни. И они работают над выполнением этих четырех десятков проектов, которые я упоминал. Примеры такой работы – сфера гуманитарного разминирования, мы помогаем украинскому правительству подготовиться к планомерной и системной работе с решением такой ужасной проблемы как загрязненность территорий минами и другими взрывоопасными предметами, их раньше можно было обнаружить в разных регионах, но разумеется, сейчас эта проблема особенно остро стоит в связи с событиями на востоке. И если уж говорить о восточных регионах, то мы тут работаем и с другим и темами, в частности помогаем минимизировать экологические риски, связанные с конфликтом. Также важный фокус работы – люди, пострадавшие от конфликта, в частности внутренне перемещенные лица, для которых важна не только гуманитарная помощь, но и система психологической и социальной поддержки. Мы помогаем развить культуру диалога, организовываем диалоговые мероприятия с участием представителей власти и местных громад ы разных регионах.
Также мы работаем с тематикой выборов, но речь идет скорее о помощи в усовершенствовании работы избирательной системы, поскольку есть еще одна часть ОБСЕ, Бюро демократических институтов и прав человека, которое базируется в Варшаве, вот оно как раз занимается наблюдением за выборами, представители Бюро приезжают тогда, когда здесь происходят выборы. Мы конечно задействованы и в той, сфере, где Вы работаете, речь идет о медиа, тут мы помогаем Андрей Бузаров: ам усилить инструменты саморегулирования.
Андрей Бузаров: как гражданин этой страны я хотел бы Вас поблагодарить за эти усилия, особенно за Вашу работу на востоке Украине. Моя мать живёт в Донецке и мой дом находится на линии фронта, в Первомайском, в районе села Пески и я знаю, как сложно работать там. К сожалению, звучит много критики касательно деятельности ОБСЕ. Тем не менее, какие сейчас основные трудности и вызовы, с которыми Вам приходится иметь дело на востоке страны? Что нужно делать, чтобы помочь улучшить условия для жизни обычных украинцев? На востоке не так просто работать, с какими проблемами Вы сталкиваетесь и работаете?
Вилладсен: Вы знаете, мы все работаем с ожиданием и надеждой на то, что в один прекрасный день конфликт закончится. Это является основной целью. Разумеется, в связи с тем, что происходит прямо сейчас есть действительно много вызовов, и не меньше проблем придется разрешать, когда конфликт завершится. И, если говорить о тех, которые мы помогаем сейчас преодолевать по эту сторону Контактной Линии, то я бы отметил ситуацию с минами, она достаточно сложная. Гуманитарное разминирование – это острая необходимость, создать условия для нее мы должны как можно скорее, чтобы минные поля были очищены, причем качество должно быть таким, чтобы землю можно было вернуть, тем кто на ней живёт и работает, чтобы люди смогли вернуться в свои дома, после их восстановления. Важно, чтобы фермеры могли снова безопасно возделывать свои поля. И это требует больших усилий, и усилия эти должны быть системными и скоординированными. Именно такой подход мы помогаем внедрять украинским органам власти.
Андрей Бузаров: Вы знаете я был в Таджикистане я фактически пересек границу между Таджикистаном и Узбекистаном, и это этот переход был из-за политических проблем между Таджикистаном и Узбекистаном, граница между этими двумя странами была заминирована. И такая ситуация продолжалась около 15 лет, а после того как между двумя странами политические проблемы были разрешены, начался процесс разминирования. Я не профессионал, я не эксперт в этом вопросе, но по вашей оценке, вот в Украине этот процесс очистки земли от взрывоопасных предметов, сколько времени он может занять? Я знаю что многие другие международные организации тоже вовлечены в этот процесс, но я понимаю, это долгосрочный процесс.
Вилладсен: Да к сожалению Вы правы, и я должен признать, что ОБСЕ опять-таки, к сожалению, имеет очень много опыта именно в этой сфере – в работе с проблематикой гуманитарного разминирования. Таджикистан в этом контексте – хороший пример, и моя Организация тоже в решение этого вопроса была вовлечена. Те, люди, которые работают в моем офисе над этой продлемой, в сотрудничестве с Минобороны, Специальной службой транспорта и ДСНС, мы помогли в этим органам власти Украины установить сотрудничество с органами власти Таджикистана для обмена опытом по этой проблематике, чтобы Украина смогла изучить этот опыт. Еще одно из государств-участников, которые поддерживают такое сотрудничество, это Хорватия. У них тоже проблема, связанная с разминированием, была весьма значительной. И мы тоже стараемся опираться на опыт, который Хорватия аккумулировала в этой сфере. И это как раз прекрасный пример того что ОБСЕ может помочь сделать – предоставить доступ к опыту других стран и таким образом помочь. К сожалению, когда мы говорим о временных рамках гуманитарного разминирования, мы вынуждены прогнозировать достаточно длительные временные промежутки. Во-первых этот процесс занимает очень много времени, но кроме того нужно убедиться, что сам процесс отвечал наивысшим стандартам, что очищенная земля теперь совершенно безопасна для использования гражданским населением. Если сравнивать со такой страной, как Хорватия Украине возможно будет чуть-чуть легче, потому что в Хорватии или Боснии и Герцеговины речь идёт о разминировании в горах и лесах, там очень сложный ландшафт. Тогда как территории, пострадавшие от конфликта на востоке Украины, достаточно плоские и состоят в значительной мере из сельскохозяйственных земель. Соответственно их очистка будет менее затратной по времени.
Интересно что вы упомянули страны бывшей Югославии, я знаю, что вы там работали долгое время. В каких странах именно вы там работали и какой опыт этих стран был бы полезным в Украине, в каких сферах, Вы упоминали разминирование, о чём ещё может идти речь? Может быть о миротворческих процессах? Я могу более подробно объяснить, почему я спрашиваю. Многие люди стараются сравнить бывшую Югославию и Донбасс, но такие сравнения не всегда являются корректными, существует серьезная разница в ситуациях, но в гуманитарном аспекте есть похожие моменты?
Вилладсен: Я работал в странах, которые которых зацепил конфликт в бывшей Югославии около 20 лет. И я всегда достаточно осторожностью подхожу к сравнению того, что там происходило, с тем, что у нас происходит здесь. Но конечно, конфликт это всегда конфликт, особенно в плане гуманитарных последствий, в том как он влияет на людей. Есть конечно вещи которые можно сравнивать. Если абстрагироваться именно от самих конфликтов, надо также думать и о том, что будет после того, когда конфликт закончится, что будет дальше? Возникнет масса вопросов, которые я упоминал раньше, будет политический и военный аспекты проблематики, экологические вопросы, экономика, вопросы верховенства права и прав человека, выборов и так далее. То есть может многие из этих вопросов кажутся не такими актуальными прямо сейчас, но речь идет не только о том, чтобы остановить конфликт, но надо думать и о том, какие усилия будут нужны после того как конфликт завершится.
Андрей Бузаров: Это очень хорошо, что ваша организация также думает и о будущем, так как мы привыкли думать только о том, что происходит сейчас.
Вилладсен: Вы знаете, вы ставили вопрос о том, какие стоят вызовы, я упомянул проблематику разминирования, но есть также вопросы экологических рисков. Экология в целом на востоке является проблемным вопросом.
Андрей Бузаров: Это же регион с тяжелой промышленностью.
Вилладсен: : Да это самый индустриализированный регион страны, там угольные шахты, химические предприятия, электростанции, в том числе предприятия, которые оказались заброшенными на несколько лет. И там есть вредные вещества, которые могут попасть в систему водоснабжения.
Андрей Бузаров: Да и вот говорят, что экологические проблемы не признают границ или линий фронта.
Вилладсен: Это правда, и вот если наши коллеги из СММ активно наблюдают за ситуацией по обе стороны Контактной Линии, наши возможности вследствие нашего мандата ограничены только районами, подконтрольными правительству Украины. Но, как Вы отметили, экологические риски не знают ограничений, и та работа по мониторингу водных ресурсов, которую мы помогали сделать госорганам Украины, она свидетельствует, что с решением экологических проблем нельзя затягивать. И в целом, если говорить об экологии, это та сфера где я всегда настаиваю, что и ОБСЕ, и другие организации должны здесь прилагать больше усилий. Это то, о чем мы не должны забывать.
Андрей Бузаров: Что вы в целом думаете об Украине, и ее жителях, вы здесь уже работаете три года, что бы вы отметили в плане культуры и особенностей страны и украинцев в целом?
Вилладсен: Конечно, украинцы мне очень симпатичны, Один интересный аспект, который я хотел бы отметить, я не так часто сейчас бываю в нашей штаб-квартире в Вене, из-за ограничений, связанных с пандемией, но я очень хорошо помню, что раньше каждый раз как я туда приезжал, то я очень часто слышал от коллег дипломатов – ну, что ты думаешь о ситуации в Украине? Мой ответ почти всегда – какую ситуацию Вы имеете ввиду? Здесь в одно и тоже время может происходить и развиваться 15 – 20 разных интересных ситуаций. И кроме того, я провожу достаточно много времени в поездках по разным регионам, и там все тоже может выглядеть по-другому. То есть это очень динамичная, и в тоже время разнообразная страна. И конечно, тут идет речь и о проблемах, то что считается в одной части страны проблемой, в другой воспринимается как нечто совершенно нормальное. Так что конечно, Украина – это страна огромного потенциала и возможностей, но в то же время нельзя сказать, что она – легкий случай, если речь идет о реформе государственного управления.
Андрей Бузаров: Разумеется разнообразие региональных особенностей – это одно из достижений украинского общества, и оно как раз и содержит огромный потенциал. Но когда вы говорите о региональных различиях, я всегда вспоминаю внутренне перемещенных лиц, ведь они это проявление огромного миграционного процесса, который произошел в нашей стране. Фактически, внутренне перемещенные лица, они пришли во все регионы Украины. Я знаю, что ваша организация также пытается работать с миграционными процессами. Это один из ваших приоритетов. Есть ли у вас проекты, которые направлена на улучшение ситуации именно для этих категорий людей – выходцев из Донбасса?
Вилладсен: Конечно, всё-таки мы не та, организация, которая специализируется на оказании гуманитарной помощи и предоставлении поддержки, как, например, многие агентства ООН и организации, работающие под зонтиком Евросоюза. Но мы действительно значительную часть наших усилий сосредотачиваем вокруг вопросов связанных с внутренним перемещенными лицами. Например, речь идет о вопросах развития системы психологической и социальной реабилитации. Мы подходим к этому вопросу шире, фокус внимания тут на многих категориях людей, которые пострадали от конфликта, это именно та сфера где мы много работаем. Например, с Министерством по вопросам ветеранов мы только недавно, несколько недель назад, открыли учебный центр на базе реабилитационного санатория «Лесная поляна», где смогут обучаться психологи и соцработники, которые помогают таким людям. И мы много работы проводим именно в этом направлении.
Андрей Бузаров: Работа там на Донбассе в районе Контактной Линии всегда была очень опасной. Я так понимаю, что ваша организация привыкла работать в таких условиях. Но когда говорят о конфликте на Донбассе, я лично всегда стараюсь называть его полу-замороженным, не таким как в Южной Осетии, и поэтому с таким типом конфликтов очень нелегко работать. Если сравнивать это с конфликтами в других странах, то вопросы улучшения психологического состояния внутренне перемещенных лиц, какие самые основные проблемы которые испытывают украинцы из Донбасса, те кому пришлось оставить свои дома, например, есть у них какие-то особенности. Если сравнивать их психологические особенности и ту ситуацию, в которой они оказались и сравнивать с ситуацией в бывшей Югославии. Очень часто, например можно услышать жалобы на то, что государство делает недостаточно для них, а они испытывают боль, страдают от психологических травм. И такие психологические травмы, чтобы их преодолеть нужно много лет. И соответственно, я знаю это по своим родственникам, они начинают критиковать всех подряд, все вокруг виноваты. Как работать с такой достаточно сложной группой людей?
Вилладсен: Это очень человечный вопрос. Я думаю, что здесь можно сказать … и это касается ситуаций многих стран, и беженцев, которые например пересекают границу, и внутренне перемещенных лиц, которые в своей собственной стране вынуждены покинуть родные регионы. Понимаете, есть одна общая вещь которая их объединяет. В результате конфликта, ну можно сказать, что хорошо – они остались живы, но кроме своей жизни, они потеряли практически всё – свою собственность, свои дома, во многих случаях даже членов своей семьи, потеряли родителей, возможно, друзей. Кроме этого, у них появилось много проблем, например, ин нужно искать возможности устроить своих детей в школах и так далее. Я думаю, конечно, в такой ситуации они чувствуют боль и горечь, испытывать негативные эмоции по поводу того, что происходит. Эти люди – просто гражданские лица, и то, что с ними произошло – не их вина. И поэтому действительно неоправданно в такой ситуации советовать, знаете, мол, сохраняйте присутствие духа. У меня и у ОБСЕ к сожалению нет волшебной палочки которая бы сделала жизнь этих людей легче. Но мы должны все прилагать усилия к тому, чтобы помочь этим людям вернуться в ситуацию, хотя бы немного приближенную к нормальной.
Андрей Бузаров: Но вы также работаете с диалогом, инструментом который помогает налаживать коммуникацию, в том числе с такой сложной группой для решения и их проблем. Вы занимаетесь продвижением культуре диалога для устойчивого мира, что имеется в виду,
Вилладсен: Да действительно, когда я говорю, что мы занимаемся проектами в сфере диалога, меня всегда спрашивают, что вы имеете в виду. Наша Организация – ОБСЕ происходит из дискуссий семидесятых годов, когда обсуждались острые вопросы того времени, необходимость снижение напряженности в отношениях стран времен холодной войны, сокращения вооружений и так далее. Таким образом диалог лежит в основе ДНК ОБСЕ. Поэтому, когда возник кризис на востоке, среди тех проектов, с которыми мы пришли в регион, были усилия по организации больших диалоговых форумов на Донбассе, в ходе которых мы создавали условия для дискуссий между пострадавшими от конфликта людьми и представителями государственных органов. Были в нашем опыте и такие форматы, когда мы помогали организовать диалог между переселенцами и представителями общин, в которые они приехали. Или форматы, когда мы приглашали центральные органы власти приехать в пострадавшие от конфликта громады, чтобы они могли объяснить свою политику и то, что будет происходить дальше. Мы считаем, что эти диалоговые усилия были весьма успешными. То, как мы это организовываем, тут не идет речь о том, чтобы просто встретиться и поговорить, мы привлекаем профессиональных посредников, медиаторов и фасилитаторов которые помогают организовать диалог как процесс. И это действительно работает, мы обнаружили, что это применимо и в других сферах, в частности мы это использовали для прояснения процессов децентрализации для местных громад. И мы сейчас уже года полтора реализуем проекты с Национальным агентством по государственной службе, чтобы обучить таким подходам госслужащих.
Андрей Бузаров: Это новый опыт для Украины, использование таких подходов?
Вилладсен: Да вы знаете, когда это начиналось, участники таких мероприятий в разных регионах Украины с достаточно большим подозрением относились к таким мероприятиям.
Андрей Бузаров: То есть какая цель не понимали?
Вилладсен: Да, это тоже, но за последние годы мы видели, что в украинских институциях и неправительственных организациях возрастает интерес к участие в таких диалоговых процессах. Я думаю, что это как раз есть признаком успеха, когда Вы можете убедить людей – и гражданское общество, и его органы власти, что диалог – это полезный инструмент.
Андрей Бузаров: Думаю, что людям стала очевидной необходимость такого инструментария, для того чтобы работать над улучшением ситуации несмотря на политические разногласия. Спасибо, за то что вы делитесь с таким опытом с нашей страной, поскольку немногие знали о том, что такие механизмы существуют. И раз уж мы говорим общий ситуации я не могу не задать вам вопрос о пандемии Сovid-19. Я недавно брал интервью у Оснат Лубрани, Вашей коллеги из системы ООН, и это задело значительную часть нашего интервью. Как пандемия повлияла на работу вашего офиса? Как вы видите, что мы можем сделать с такой ситуацией? Тем более с учетом того что это явно долгосрочная проблема, мы не можем ждать окончания пандемии, и, как я понимаю, Вы продолжаете работу несмотря на пандемию, какие вызовы с этим связаны сейчас?
Вилладсен: Да, мне бы тоже хотелось чтобы нам не пришлось вести разговор на эту тему, хотелось бы притвориться, что этой проблемы вообще не существует. Но к сожалению она есть. Прошел уже год такой жизни. И очень быстро нам к нам пришло понимание того, что нам нужно многие вещи делать совсем по-другому, не так, как мы делали раньше, и понимание пришло не только к нам, но и к многим нашим коллегам и партнёрам. Нам пришлось быстро привыкать работать в основном онлайн. И я думаю что несмотря на пандемию, мы смогли завершить многие начинания. Разумеется, произошло очень много изменений в целях и динамике того, как мы реализуем наши проекты. Я бы упомянул здесь, например, сферу противодействия домашнему насилию. Во всём мире проблемы, связанные с домашним насилием значительно возросли. Очевидно, это потому, что во время пандемии люди оказываются за закрытыми дверями в одном пространстве, иногда в маленьких комнатах. Поэтому в семьях действительно возрастают трения и конфликты. И в соответствии с информацией из многих разных источников, которые у нас есть, и от гражданского общества и правительственных органов власти, речь идёт о возрастании в районе 20 30% случаев домашнего насилия. Разумеется, что мы в связи с этим пересматриваем приоритеты, чтобы больше помогать, например, в этой сфере, помогать больше в частности Национальной полиции, чтобы она могла лучше преодолевать эту проблему.
И хотя нам действительно приходится делать всё теперь по-другому, и некоторые приоритеты также изменились из-за пандемии. Другой пример который я тут могу привести, например новая тема наших усилий – борьба с сексуальной эксплуатацией детей с использованием Интернета, также киберпреступность, которая использует технологии как инструмент вербовки людей, чтобы втянуть их в ситуацию торговли людьми. То есть мы больше теперь работаем и с проблемами, связанными с информационными технологиями.
Андрей Бузаров: Вы хотите сказать, что с одной стороны пандемия стала ужасным испытанием для человечества, но с другой стороны она открыла те уязвимости и обострила проблемы в безопасности, на которые раньше не очень и обращали внимание? Теперь мы в этих сферах имеем ещё и новые вызовы? И речь идет и о киберпространстве, и о домашнем насилии, рисках возрастания количества разводов, я сам юристы и в этом немножко разбираюсь, то есть соответственно в результате пандемии изменяются общественные отношения, и у нас возникнут новые вызовы. Вы упомянули кибербезопасность. И как я понимаю, вы много работаете, чтобы помочь в нашей стране в этой сфере?
Вилладсен: Да это одна из важных сфер, где мы работаем. Из тех трёх примеров, которые я привел – домашнее насилие, противодействие торговле людьми и борьба с киберпреступностью – это те проблемы которые стали еще более актуальными во время пандемии. Я недавно прочитал книгу о том, какой была ситуация с так называемая «испанкой», пандемией гриппа, которая возникла в начале XX столетия в 1919 году, я был поражен, насколько она изменила этот мир. Давайте будем надеяться, что мы преодолеем эту пандемию как можно быстрее. Но, конечно, уже сейчас можно не сомневаться, что мир не вернется, к тому положению вещей, который был до этого.
Андрей Бузаров: Мой последний вопрос касается верховенства права. Я знаю, что вы работаете тут и с вопросами законодательства, и верховенство права – это та важная сфера, в которой нужно добиться прогресса в нашей стране. Несмотря на критику, которая в этой сфере звучит, у нас есть сильное гражданское общество, и есть организации которые помогают совершить перестройку системы правосудия в Украине. Какие ваши основные приоритеты в сфере верховенство права? Что именно вы поддерживаете в этой сфере? Я знаю, что вы работаете в частности в конституционной юрисдикции.
Вилладсен: Да, верховенство права, это очень важный вопрос и достаточно сложный. И правосудие, и защита прав человека – это все очень важная часть того понимания общей безопасности, которое существует в ОБСЕ. Мы верим в то, что, если у вас нет рабочих механизмов правосудия, вы не можете обеспечить безопасность страны. Конечно в реформе правовой системы в Украине участвует очень большое количество игроков. И от ее успеха зависит и реализация многих украинских внешнеполитических устремлений, так что конечно же верховенства права играет огромную роль, это одно из приоритетных направлений реформ. И мы вместе с другими международными организациями поддерживаем изменения в этой сфере. Мы конечно сосредотачиваем свои усилия на определенных секторах этой реформы, другие организации работают в других секторах. Мы, например, приложили много усилий чтобы поддержать ту часть реформы которая касалась появления нового Верховного Суда, мы много работали над тематикой конституционного правосудия, и также важная сфера – антикоррупционные институты. То, что важно отметить, ни в одном из этих вопросов не стоит ожидать очень быстрых результатов. Что-то уже было сделано, были уже созданы определенные структуры, но нельзя ждать, что такие мощные фундаментальные изменения начнут приносить свои плоды сразу же. Для этого нужно время и терпение. И разумеется над этим нужно продолжать работать, тут нет никакой альтернативы. Украина здесь сотрудничает и с нами, и с другими международными партнерами.
Я горжусь многими вещами, которые мы сделали в этой сфере на очень практичных уровнях. Например, мы помогали гражданскому обществу освоить методологию и запустить мониторинг за соблюдением прав детей в судебных процессах. И это важная тема, над которой мы продолжаем работать вместе с офисом Уполномоченного Верховной Рады по правам человека. Это один из примеров тех практичных проектов, которые мы помогли внедрить.
Но если говорить о более широких, более фундаментальных вещах, то тут нужно просто продолжать работать, а не думать, что всё должно быть идеально, и результат будет сразу же завтра.
Андрей Бузаров: В конце нашего интервью. Хочу задать вам вопрос. Я всегда всех кого около беру интервью задаю этот вопрос. Ваш прогноз – какие основные вызовы для вашей Организации в Украине будут в следующем году? Мы обсуждали Ваши приоритеты в разных сферах работы, но на что самое важное следует ожидать в этом году, какие будут основные изменения и приоритеты? Ведь когда раньше была острая фаза конфликта на Донбассе, все думали, как же это быстро закончить. Когда случилась пандемия, все стали думать, как же быстро решить эту проблему. Когда горели леса в Чернобыле, был другой фокус внимания, и очень много вещей происходит, из-за которых приоритеты людей меняются. Итак, что можно ждать в этом году?
Вилладсен: Тут очень широкий спектр проблем, конечно, над которыми надо продолжать работать. Их было достаточно еще до начала пандемии, но пандемия сделала все эти проблемы еще более острыми, и работу над их решением еще более сложной.
Андрей Бузаров: В данном случае, что оставеться – продолжать фокусировать свои усилия?
Вилладсен: Да сейчас цифры пандемии пугают, но в конце концов, вот начинается вакцинация, и рано или поздно мы преодолеем эту проблему. То есть нужно сосредотачиваться на тех приоритетах, которые есть и не терять из виду тех вопросов, которые по-прежнему важны. Конечно, противостояние на востоке, хорошо, чтобы она завершилось, и люди больше не гибли там. И не стоит упускать эту проблематику из виду. И также, мы должны быть готовы к тому, чтобы двигаться дальше к решению проблем, которые будут после того, как конфликт завершится. Речь идёт о тех вопросах, которые мы уже затрагивали в этом интервью, таких, как разминирование, гуманитарная ситуация, экология, помощь людям, которые пострадали от конфликта, это остается среди приоритетов.
Андрей Бузаров: Спасибо большое, хорошая рекомендация. И спасибо за ваши откровенные ответы.
