Археология как одна из исторических дисциплин — довольно скучное занятие для всех, кто не имеет к ней душевного призвания. Как правило, археологи заняты малопривлекательной работой — раскапывают древние поселения, сортируют находки: кости людей и животных, черепки посуды, обломки статуй, фундаменты построек… Чаще всего им приходится разбирать мусор, выброшенный нашими далекими предками за ненадобностью, и если такого мусора много, если он относится к одному историческому периоду, его именуют «культурным слоем». Иной раз находки археологов помогают подтвердить или уточнить какие-либо данные старинных письменных источников, порой же они ставят специалистов в тупик и надолго откладываются в сторону — пока не появятся новые данные, способные пролить свет на смысл находки.
Очень редко на долю археолога выпадает громкое открытие, которое способно привлечь внимание не только коллег — узких специалистов, но и журналистов из научно-популярных изданий. А уж вызвать интерес широкой публики — такая удача выпадает на долю малого числа счастливчиков. При этом публику поражает не столько чисто научное значение находки, сколько ее внешний эффект. В этом смысле лучше всего находить клады, изобилующие изделиями из золота и серебра, щедро украшенные самоцветами. Но такие чудеса случаются не каждое десятилетие. А уж если находки имеют не только рыночную стоимость и художественную ценность, но еще и многое приносят науке — такая удача выпала на долю считанных единиц среди археологов.
В этом смысле можно сказать, что в коротком списке прославившихся своими поразительными находками археологов сияют золотом, переливаются самоцветами два имени: немца Генриха Шлимана и американца Говарда Картера, которые сумели к тому же внести весомый вклад в развитие исторической науки.
Всем известно, что Шлиман нашел Трою. Можно добавить, что нашел он не только Трою, но и многое другое, связанное со временами гомеровских героев (и даже гораздо более древними). Но думается, что важнее еще один аспект его находок: Шлиман заставил всех нас, в том числе ученых-историков, серьезнее относиться к мифам и легендам, видеть в них не одну лишь фантазию гениальных авторов или целого народа, но и ценные источники по изучению исторических событий — разумеется, если исследовать их всесторонне и критически. Очень долго все образованные люди восхищались поэтическими достоинствами «Илиады» и «Одиссеи», видя в них лишь красивый вымысел. Шлиман наглядно показал, что в основе знаменитого эпоса лежат реальные факты, а фантазия великого сказителя лишь усилила драматизм событий, позволила сохранить их в памяти десятков поколений, поскольку поэзия волновала и ум, и сердце слушателей, а впоследствии читателей.
Иоганн Людвиг Генрих Юлиус Шлиман родился 6 января 1822 года в маленьком городке Нойбуков в герцогстве Мекленбург-Шверинском. Генриху было 8 лет, когда отец, лютеранский пастор, подарил ему книжку с картинками, среди которых имелся красивый рисунок объятой пожаром Трои. Отец объяснил, что такого города нет и не было, это сказка — тогда действительно все так считали. Маленький Генрих упрямо сказал: «Вот вырасту и найду».
Эпизод этот известен из уст самого Шлимана, и многие сомневаются в его словах — удачливый бизнесмен, он понимал толк в рекламе. Но ведь ему и без того слишком долго не верили, причем именно тогда, когда он действительно нашел Трою. Сохранилось, между прочим, его школьное сочинение о Троянской войне, написанное с большим воодушевлением: эта тема и вправду волновала его с детства.
Генриху всего три месяца удалось проучиться в классической гимназии, после чего он перешел в реальное училище (ближе к нашему ПТУ). Причина была прозаической: отец присвоил после смерти жены ее наследство, оставленное детям, и в итоге все сбережения ушли на взятки чиновникам, чтобы замять дело и не сесть в тюрьму.
Так в возрасте 14 лет Генрих стал работать и кормил себя с тех пор сам. Трудился он «сидельцем» в бакалейной лавке под Берлином. С отцом же он, несмотря ни на что, поддерживал нормальные отношения до конца жизни, а прожил его отец на белом свете 90 лет (1780—1870).
Через пять лет юноша пешком отправился в Гамбург, желая наняться там юнгой на корабль и повидать свет. Но шхуна попала в шторм и затонула у берегов Голландии. Генрих спасся, добрался до Амстердама, а там ему помогли устроиться на работу в одну немецкую торговую компанию.
Снимал каморку на чердаке, питался кое-как — зато появилось немного свободного времени, и он, выкраивая вечерние и ночные часы, занялся изучением языков. За три года выучил пять: голландский, английский, французский, итальянский и португальский. Вскоре к ним прибавился испанский, а затем и русский (в России у компании были немалые интересы). Утверждают, что уже через полтора месяца напряженных занятий Генрих был в состоянии вести деловую переписку на русском языке. А учился он по одному из переложений извечных гомеровских сюжетов.
Начальство оценило и способности, и старание молодого сотрудника, и вот в возрасте 24 лет Генрих отправляется в Санкт-Петербург — представителем своей компании в России! Там он вскоре разбогател, открыв собственное дело. Уже в начале 1847 года купец Андрей Аристович Шлиман был принят в русское подданство и причислен к купцам первой гильдии (что подразумевало капитал не менее 200 000 рублей золотом). Мало того, он стал банкиром императорского двора. Приобрел дом на Невском проспекте, женился на русской дворянке.
В 1850—1852 годах он побывал в США. С чисто американской сноровкой основал в банк Калифорнии банк. Случилось так, что как раз тогда эта провинция Мексики вошла в состав США, и все, кто в этот момент находился на ее земле, получили американское гражданство.
В 1853 году началась Крымская война — Шлиману она принесла баснословные барыши: он поставлял русской армии негодное сукно для обмундирования. Склады держал в Мемеле (Клайпеде): город был тогда прусским, а Пруссия держала в Крымской войне нейтралитет. Примерно тогда и случился на мемельских причалах большой пожар. Склады купца Шлимана огонь даже не лизнул, а вот его конкуренты понесли большие убытки.
Уже после войны, разбогатев сверх всяких ожиданий, купив дом чуть не в центре Парижа, получая прибыль от операций в самых разных уголках света, Генрих взялся за изучение греческого языка. Пора было переходить к осуществлению давней мечты. За три месяца он освоил древний язык настолько, что смог читать любимого Гомера в оригинале, а затем подновил гимназические познания в латыни и выучил за полгода арабский.
В 1864 году Шлиман выгодно продал почти все свои предприятия и отправился в кругосветное путешествие, занявшее два года. Первостепенное внимание уделял древним руинам. Вернувшись в Европу, в возрасте 44 лет стал студентом Сорбонны, слушая лекции по археологии и древней истории. Впрочем, курса он не кончил, ограничившись минимумом необходимых сведений — пора было приступать к практике. Шлиман побывал в Греции, вел раскопки на острове Итака (в царстве Одиссея), потом искал могилу Агамемнона в Микенах, ничего не нашел, но приобрел некоторый практический опыт. В родном Мекленбурге Шлиман представил Ростокскому университету диссертацию об Итаке, Микенах и Трое, благодаря чему получил степень доктора философии. Теперь можно было всерьез приступать к поискам Трои. Оставались личные проблемы: семейная жизнь как-то не заладилась, а развода православная церковь ему не позволяла. Шлиман поехал в США и там — как американский гражданин — получил заочный развод. Это закрывало ему обратный путь в Россию, но в Европе американские законы признавались.
В Греции он женился на небогатой, но красивой гречанке Софии Энгастромену, семнадцати лет, и взялся за дело. Год ушел на уговоры турецких властей, пока удалось получить разрешение на раскопки, и в 1871 году, уже почти 50 лет от роду, Генрих Шлиман начал путь к бессмертной славе…
Из нескольких возможных пунктов он выбрал холм Гиссарлык (по-турецки: «укрепленное место»), который идеально отвечал описанию в «Илиаде». Заметим, что описания у Гомера, как позднее выяснилось, вполне реальны. Уже в наше время ученые многочисленными находками подтвердили и кулинарные рецепты, и описания косметики, нарядов, оружия, пейзажей. Нам теперь известно, что даже места закупки различных благовоний указаны у Гомера абсолютно достоверно.
Холм Гиссарлык (высотой около 30 м) оказался «слоеным пирогом». В самом основании найдены остатки поселения каменного века, а выше идут 9 слоев, остатки девяти городов, существовавших на этом месте примерно с 3000 года до н.э. по 400 год н.э. Одни жители погибали или уходили (в разных слоях есть следы многочисленных пожаров, землетрясений), потом в удобном месте у берега моря селились другие… Поскольку мы не знаем ничего о большинстве этих периодов, то и имя всем городам ученые дали одно — Троя, разделив слои снизу, начиная с самого древнего, от I до IX (поселение каменного века считается «нулевым», поскольку оно еще не город в прямом смысле слова). Но все это пришло уже много позднее, когда Троей занялись серьезные специалисты ХХ века.
Поначалу же археологи-профессионалы, сами не пытавшиеся там ничего раскапывать, обвиняли Шлимана: он, мол, копал и крушил слой за слоем, пока не дорылся до основания. Да, он мало смыслил в методике раскопок, но была проведена одна траншея в глубину, и не так уж сильно пострадали лежащие выше слои. Шлиман действительно считал, что древняя Троя должна лежать в самой что ни на есть глубине (с датировкой всегда большие проблемы: Троянскую войну долго относили к середине ХІІ века до н.э., затем — к 1184 году до н.э. Сейчас среди ученых преобладает мнение, что она закончилась гораздо раньше, около 1260 года до н.э.). Раскопки Шлимана заняли примерно полтора года. И, найдя во втором слое (Троя ІІ) следы сильного пожара, искатель обрадовался: вот она, Троя! А тут попались ему на развалинах дворца всевозможные украшения из меди и золота (медные в популярной литературе не очень любят упоминать, золото куда привлекательнее). Открыватель тут же нарек этот клад «сокровищем Приама», нарядил в украшения свою жену и так сфотографировал. (В нарушение договора с турецкими властями, он тайком вывез эти сокровища в родную Германию и передал музею в Берлине).
Потом его долго ругали академические круги Западной Европы, обвиняя в непрофессионализме и даже в мошенничестве. И еще — в нарушении профессиональной этики: снимок жены в найденных украшениях. Его заявления об обнаружении Трои жестоко высмеивались всеми ведущими авторитетами. Говорили, что никакого «сокровища Приама» вообще не было — мол, Шлиман собрал отдельные украшения из разных слоев (это уже позднее было установлено, что они все изготовлены в одном стиле и в одну эпоху, несомненно). Короче, среди профессуры Шлиман стал скорее посмешищем и эталоном авантюризма, чем удачливым коллегой…
Позднее специалистам все же пришлось считаться с фактом открытия. Вот тогда уже — постепенно, за много лет кропотливых раскопок, которые теперь проводились грамотными профессионалами, — удалось установить последовательность и примерную датировку слоев; выяснить, что сокровище на 1000 с лишним лет старше царя Приама — Трою Гомера помещают теперь гораздо выше, в VII слое. А Шлиман сгоряча откопал слои, относящиеся к зарождению критской (или минойской) цивилизации, которая далеко предшествовала классической Греции. Ну, этого он действительно не мог знать: критскую цивилизацию откроет только англичанин Эванс в 1920-х годах, найдя на острове Крит развалины Кносского дворца.
Но почти до наших дней на Западе хватало скептиков, сомневавшихся, что Шлиман нашел именно Трою: ну, какой-то древний город, да, интересный — но какой, совершенно неизвестно. Вопрос решился не так давно: с 1988 года там долго работала экспедиция Тюбингенского университета. По-немецки капитально и придирчиво. И эти профессионалы не только уточнили датировку, нашли массу интересных деталей, подтверждающих наличие «той самой» Трои (в VII слое), они даже отыскали договор троянцев с хеттами, в котором город назван «Вилуса». Это соответствует греческой транскрипции «Илион», отчего и поэма Гомера названа «Илиадой».
Нашли даже колодец, на стенках которого древними письменами вырезано название, упомянутое в «Илиаде». Скептики спрашивали: как вышло, что знаменитый и богатый морской порт оказался в 6,5 км от берега моря? Ответили. Уровень моря то повышался, то понижался — в основном, понижался. А где размещался греческий лагерь, если от моря до Гиссарлыка идут сплошные топи и болота? Болота как раз и возникли на месте отступившего моря. А между ним и городом хватало суши. И все это — с выкладками геологов и сейсмологов, с компьютерными моделями. Это уже не гениальная интуиция Шлимана, это современный уровень развития научных исследований.
Шлиман потом сделал еще ряд потрясающих открытий, которых вполне хватило бы, чтобы прославить имена нескольких исследователей. В 1876 году он вел — совместно с молодым тогда немецким археологом Вилли Дерпфельдом — раскопки в Микенах, где некогда царствовал Агамемнон. Всего через четыре месяца после начала работ возле знаменитых Львиных ворот, на западной стороне микенских укреплений, обнаружили крупное захоронение — пять могил, полных золотых украшений. Сразу вспомнились гомеровские строки о «Микенах, златом изобильных». Новость тут же облетела всю Европу. Гораздо позднее специалисты опять-таки установили, что эти богатства лет на 300-400 древнее Агамемнона и Троянской войны, они относятся к XVI веку до н.э., к тем временам, когда в Микены переместился центр критской цивилизации.
Таковы самые громкие открытия Шлимана, хотя и не единственные. Современников заворожило найденное им золото, и только Картер через полвека сумеет поспорить с ним за внимание публики.
Умер невероятно удачливый археолог-любитель в конце декабря 1891 года, не дожив десятка дней до 69-го дня рождения. Тело забальзамировали и похоронили в мавзолее в Афинах, на сооружение которого Шлиман завещал немалую сумму. Впоследствии там же были похоронены София, их дети и внуки.
Шлиман все же отыскал Трою, но даже не это, наверное, самое важное. Не имевший высшего образования любитель показал всем и очень наглядно, что к древним источникам, даже литературно-художественным, необходимо относиться вдумчиво и критически, по-научному. К настоящему времени эта истина пробила себе дорогу в научном мире и стала общепризнанной.
Фёдор Афанасьев