Дэниел Ергин (Daniel Yergin), заместитель председателя Службы информационной обработки (Information Handling Services): Теперь Соединенные Штаты обогнали Россию, бывшую крупнейшей производительницей природного газа. И один лишь прирост – один лишь прирост нефтедобычи в США, начиная с 2008 года – превосходит общий объем нефтедобычи в девяти из тринадцати стран ОПЕК (OPEC – Организация стран, экспортирующих нефть).
Для Вашингтона эта необычайная революция стала поистине огромным выигрышем: наблюдалось наиболее динамическое развитие американской экономики со времени спада, начавшегося в 2008 году. Из выступления президента Обамы сделалось понятно: одной из причин, по которым правительство приступило к добыче сланцевого газа, были не просто существовавшие энергетические условия, но и стремление США улучшить свою конкурентоспособность, а еще – забота о создании рабочих мест. Уже к 2012 году, в итоге упомянутой «необычайной революции», число рабочих мест возросло более чем на два миллиона, – а к 2020 году, возможно, возрастет на три с половиной миллиона.
Другим итогом, вообще не ожидавшимся изначально, стало то, что Соединенные Штаты – наконец-то! – попытаются выполнить свои обязательства согласно Киотскому протоколу и договорам о противодействии климатическим переменам. Выбросы углерода – выбросы CO2 – уже вернулись к уровню, отмечавшемуся в 1994 году.
Очевидно, политика работоспособна – и приходят улучшения экономического свойства. В огромной степени этому способствовало то, что при производстве электрической энергии каменный уголь стали заменять природным газом – это явилось одной из нескольких заметных перемен, пришедших в последние годы. А природный газ недорог, и его месторождения изобильны. Европейцам, среди прочего, нужно глядеть на добычу сланцевого природного газа более реалистично.
Удивления достойно, что в отсутствие промышленного опыта вокруг этой задачи поднимается настоящая буря страстей. Пусть Европа глядит на Соединенные Штаты, где к охране природы предъявляются весьма строгие требования, где имеется множество экологических задач, ожидающих решения. Задачи, в основном, решаются; здесь нужны самые совершенные технологии, самые здравые правила, – и здесь одна беда: отнюдь не все люди желают считаться со здравыми правилами. Думаю, что Европе следует поглядеть на вещи гораздо спокойнее.
До 2004 года считалось: покуда стоимость нефти будет равняться примерно двадцати долларам за баррель, прочие товары тоже останутся дешевы. Но затем во всемирной экономике приключилось нечто весьма драматическое: начали возникать новоявленные, растущие нации, быстро поднимавшиеся на такую ступень благоденствия, где их народное потребление, их разрастающаяся буржуазия, их экономическое развитие сильнейшим образом повлияли на ранее существовавшие рынки. Это, наравне с кое-какими перебоями иного свойства, и заставило цены взлететь столь высоко.
Оглянитесь назад – и вы скажете: цены взлетают благодаря всему нынешнему, почти неслыханному, давлению – корпорации вкладывают свои капиталы не в насущно важные промышленные отрасли, корпорации чужды народным интересам, корпорации понятия не имели о масштабах грядущего кризиса – корпорации старались наверстать упущенное – и цены выросли донельзя.
Окажись корпорации расторопнее и разумнее, заботься они не только о пополнении своих запасов, нефть по-прежнему шла бы с торгов по двадцать долларов за баррель.
Сегодня мы видим так называемую «голубую экономику» – считающуюся с ограниченностью природных ресурсов и заботящуюся о надежном уничтожении вредных отходов, – экономику, что через два десятка лет, или около того, могла бы вырасти вдвое против нынешней, – мы видим и ее, и текущие – исполинские! – перемены демографического, хозяйственного и общественного свойства, перемены, порождаемые ростом денежных доходов, а, следовательно, и увеличением спроса на природные богатства.
Итогом же станет более разумное использование ресурсов – люди изыщут способы использовать их разумнее, – а стимул к этому тоже найдется.
Возьмите хотя бы один простой пример. Когда нефть подорожала, требования к топливной экономичности американских автомобилей возросли вдвое. А ужесточение требований к топливной экономичности автомобилей на крупнейшем из мировых топливных рынков имело немалые последствия всеобщего порядка.
Полагаю, в грядущие годы следует уделять особое внимание двум вопросам. Первый: каким образом корпорации-новаторы улучшат, сделают более разумным использование природных богатств? И второй: каким образом возникающие новые рынки станут создавать ресурсосберегающие инфраструктуры, не оглядываясь на прежние, расточительные – то есть, ныне существующие – способы промышленного производства и потребления?
Думается, вы и сами понимаете – видя, как разрастается нынешняя буржуазия, – что перед мировой экономикой в целом стоят весьма нелегкие задачи; а уж перед добывающими промышленными отраслями, которые всемирную экономику снабжают сырьем, – и подавно.
Это значит: мы увидим рост производительности. Он придет, его неминуемо вызовут и рынки, и повседневные особенности предложения и спроса: двух очень мощных движущих сил.
