24 апреля 2017 г. один из крупнейших бразильских преступных картелей, Первая Столичная Команда (сокращенно ПСК: Primeiro Comando da Capital (PCC), учинил хитроумное вторжение в Парагвай: десятки гангстеров, вооруженных автоматическими штурмовыми винтовками, гранатами и крупнокалиберными зенитными пулеметами, на бронированных автомобилях и быстроходных моторных лодках пересекли парагвайскую границу и обстреляли местное полицейское управление. Этот удар послужил отвлекающим маневром, а главной целью атаки была некая парагвайская фирма, ведущая операции с ценными бумагами. Из ее сейфов бандиты похитили 8 млн долларов. Именно подобную операцию и надеялись предотвратить бразильские и колумбийские службы безопасности, когда в январе месяце их представители встретились в Манаусе — столице обширного северо-западного бразильского штата Амазонас — и обменялись разведывательными сведениями о том, что ПСК вовсю вербует членов недавно распущенных Революционных вооруженных сил Колумбии, известных еще и как Народная Армия (РВСК — НА: Fuerzas Armadas Revolucionarias de Colombia — Ejército del Pueblo, или FARC — EP). Бывшие бойцы славятся тактической опытностью и отлично умеют обращаться с тяжелым пехотным оружием. Местные СМИ проворно окрестили нанесенный удар «налетом века». Налет обнаружил новую неприятную особенность, связанную с войной против торговцев наркотиками, ведущейся в Южной Америке повсеместно. Пока в Бразилии понемногу тлело расследование повального политического взяточничества и затянувшегося хозяйственного застоя, близился и назревал кризис бразильской государственной безопасности. И нигде кризис этот не проявился нагляднее, чем в бразильских тюрьмах. Там он обретает очертания уже много лет подряд.
Дыма без огня не бывает, и огонь прорвался сквозь дымовые завесы в первые две недели 2017 года, когда, по самым скромным подсчетам, 130 заключенных бразильцев были убиты сокамерниками. Сначала тюремные бунты вспыхнули 1 января в Манаусе, городе, расположенном на берегу Амазонки. Доморощенный преступный синдикат Северная Семья (СЕС, — Familia do Norte (FDN) контролирует одну из крупнейших артерий всемирной кокаиновой торговли — а также местные тюрьмы, издавна битком набитые узниками. На рассвете, возвестившем наступление 2017 года, 184 задержанных, дожидавшихся суда, бежали из Исправительного учреждения им. Антонио Тринидаде (ИУАТ, — Instituto Penal Antônio Trindade (ИУАТ), одной из трех тамошних «частных» тюрем, выстроенных вдоль далекого шоссе, которое протянулось к северу от города. Синдикат подготовил и организовал массовый бунт и побег, чтобы отвлечь внимание от другой тюрьмы, расположенной чуть дальше. Там заключенные, принадлежавшие к Северной Семье, держали надзирателей и охранников на мушке 17 с лишним часов, а тем временем их дружки десятками убивали бандитов-соперников, членов других шаек. Над тюремной крышей кружили полицейские вертолеты, а убийцы спешно выставляли фотоснимки и видеозаписи бойни в «социальных сетях». Местный телевизионный канал обнародовал такую видеозапись, снятую сотовым телефоном: уголовники разгуливают по груде обезглавленных тел, а кое-какие поднимают и перебрасывают через тюремную стену.
«Зрелище было ужасающим, — сказал на следующий день Педро Флоренсио (Pedro Florêncio), государственный секретарь тюремного ведомства, обращаясь к репортерам. — Жутко видеть, какими чудовищами могут быть люди».
Флоренсио, 13-го января уволенный с должности по распоряжению Жозе Мело (José Melo), государственного губернатора штата Амазонас, сначала рассматривал бунт как непредвиденную гангстерскую схватку членов местной СЕС с их соперниками – бандитами из столичной ПСК — самым могущественным картелем бразильских уголовников, появившимся на свет в тюрьмах Сан-Паулу. Но уже под конец недели стало понятно: руками СЕС ведется война между другими враждующими синдикатами бразильских торговцев наркотиками. Они возникли в сотрудничестве с «Красной Командой» (Comando Vermelho), орудующей в Рио-де-Жанейро и к середине минувшего года разорвавшей свой ненадежный союз с ПСК. Противостояние преступных картелей привело к тому, что бунт расширился, распространился по тюрьмам. На той же неделе в сопредельном штате Рорайма (Roraima) заключенные зверски перебили 33 человека: по-видимому, ПСК нанесла ответный удар. 26 узников погибло, когда 14 января вспыхнул бунт в Рио-Гранде ду Норте (Rio Grande do Norte). Это был самый страшный эпизод бразильской бандитской войны, считая с того дня, когда 111 узников погибли в сан-паульской тюрьме Карандиру (Carandiru) — причем, 102 были убиты военной полицией, усмирявшей пресловутую резню.
Насильственная преступность в Бразилии подогревается и гнетущим неравенством доходов, и поведением военной полиции, которая обращается с гражданами, словно с бойцами вражеской армии, и растленностью наркодельцов, сосущих из общества деньги и подкупающих каждую ступень государственной системы. Последний тюремный кризис проявил существующие социальные беды, навел увеличительное стекло на бразильские тюрьмы, оставленные без должного внимания. Именно в тюрьмах больше всего проявляются вопиющие общественные болезни Бразилии, порожденные эпохой военной диктатуры с 1964-го по 1985-й. И даже выросшее с тех пор благосостояние не помогло уменьшить число убийств. Согласно докладу ООН, лишь за один 2012 год насильственной смертью погибло 64 000 бразильцев — это вполне сопоставимо с потерями в сирийской гражданской войне. С 2000 года число заключенных удвоилось и стало четвертым по порядку в мировых масштабах. «Исправительные» заведения способны вместить не более 371 000 узников, чье количество ныне превышает 622 000. И пускай это вдвое с лишним меньше, чем в США, но данные Всемирной тюремной сводки (World Prison Brief) свидетельствуют: в Северной Америке досудебному содержанию под стражей подвергаются 21% заключенных, а в Бразилии — 36%. Как следствие, система трещит по швам, она перегружена процентов на 157 — сравнительно со 102% перегрузки в Соединенных Штатах, никогда прежде не служивших, и не служащих положительным примером тюремной практики.
Хотя постоянно критикуемый бразильский президент Мишель Темер (Michel Temer) поначалу отмахнулся от сообщения о бунте в Манаусе, назвав его «несчастной и ужасающей случайностью», кровавое продолжение «случайности» вынудило власть поторопиться с принятием нового плана государственной безопасности, преследующего три главных цели: снизить число изнасилований и убийств, усовершенствовать тюремную систему, противостать организованной международной преступности. Вскоре после этого сотрудники разведки встретились в столице с министром юстиции и обсудили дальнейшее согласование действий. Темер предложил построить 30 новых тюрем — в том числе собранных, быстроты ради, из железобетонных блоков. Такие тюрьмы смогли бы принимать заключенных уже через год. Президент заверил власти всех штатов: за внутритюремной безопасностью присмотрят федеральные вооруженные силы. С этой целью даже раскрылись кое-какие федеральные денежные фонды. Но конституция не гарантирует отдельным штатам федеральной поддержки в вопросах государственной безопасности. И сегодня, когда безработица стала поистине умопомрачительной, а политика строгой экономии то и дело вызывает общенациональные стачки полицейских, преподавателей и других государственных служащих, благополучие узников отодвигается на задворки ежедневных правительственных забот. И балом правят преступные картели, подобные СЕС и ПСК, чье влияние и власть возрастают с каждым новым днем.
Тюрьмами властвуют уголовники
«Это стало бедой каждого бразильского штата, — заявил Педро Флоренсио, тогдашний государственный секретарь тюремного ведомства, беседуя с журналистом в апреле 2016 года, обсуждая очередное убийство в ИУАТ: заключенного обезглавили сокамерники. — Тюрьмами заправляют преступные организации. Полиция преследует уголовников, ловит их, бросает за решетку — это сравнительно легко и просто. Но когда бандиты попадают в тюрьму, главари создают им те же самые условия жизни, что и прежде. Заключенных снабжают женщинами, наркотиками, даже сотовыми телефонами, позволяющими сговариваться с теми, кто пребывает на воле, — продолжил Флоренсио. — И тюремные камеры превращаются в своего рода конторы, ведающие и заправляющие преступностью».
Перегруженная тюремная система заражена зверским насилием и контрабандой. Из тюрем и пытаются бежать и бегут. А повсеместная коррупция лишь ухудшает положение донельзя. В январе 2016 г. следователи из Национального секретариата по Правам человека посетили четыре манаусских тюрьмы и отметили: заключенные «по сути, ввели полное самоуправление» и созрели для бунта. Правительство предупредили: тюрьмы запущены донельзя, напрочь забиты узниками. Надзиратели и охранники пали духом, часто подают рапорты об увольнении. Обнаружилось, что многих узников — особенно принадлежащих к относительно слабым бандитским шайкам — приходится содержать в импровизированных изоляторах, дабы избавить от расправы. Обладатели самодельного оружия, а также инструментов, способных крушить стены и пилить решетки, – члены СЕС – пользуются правительственным разрешением учреждать «частные» тюрьмы. Соперников истязают и отправляют на тот свет — причем безнаказанно: гораздо привольнее, чем сумели бы истязать и убивать, оставаясь на свободе.
В ходе одной из журналистских проверок, устроенных в тюрьме ИУАТ (май 2016 г.), руководство частной тюремной компании “Umanizzare” (ит.: «За человечность». — The Экономист) из кожи вон лезло, стараясь показать свою честность и добросовестность. Но вся эта показуха и болтовня только подчеркнули контраст между рекламными рыночными посулами и страшной действительностью тамошнего тюремного быта. Начальник одной из тюрем, Вильсон Рамош (Wilson Ramos) и семеро его подчиненных водили журналиста по зданию и хвастались тщательной проверкой безопасности, проводимой в четыре этапа. Все четыре сводились на деле к доброму старомодному правилу: «Гляди в другую сторону». Правда, за один 2016 год у заключенных в манаусских тюрьмах изъято 2 300 недозволенных предметов. Среди них — ножи, огнестрельное оружие, наркотики, аптечные весы. Но это лишь то, что удалось обнаружить. Помимо упомянутого «улова», тщательная проверка безопасности выявила 9 подземных ходов, прорытых узниками на волю. Тут готовые пути к бегству и отличные каналы контрабанды. По таким туннелям приносили, например, пистолеты и ножи, пущенные в дело во время январского бунта.
По всему белому свету тюремные власти сетуют на тесноту, не позволяющую ни размещать узников с простейшими удобствами, ни оказывать им «социальные услуги». Флоренсио, бывший государственный секретарь тюремного ведомства не составлял исключения. Однако сооружение новых тюрем обогащает частных тюремщиков, а корни зла устранить не помогает. Чудовищно запутанной судебной системе хронически недостает государственных защитников для неимущих обвиняемых. Система гнется под бременем несметных узников, брошенных за решетку лишь оттого, что употребляли наркотики, — а многие из этих людей совершенно безобидны. Система укомплектовывается служащими, лишенными необходимого для исполнения своих обязанностей, перегруженными работой, получающими скудное жалованье. Отсюда — безразличие к порученному делу, неизменная текучесть кадров, готовность брать взятки, робость в случаях запугивания.
Хуже некуда
Бразильские чиновники охотно подтверждают: даже сами Соединенные Штаты не способны управиться с множеством подобных трудностей, а Бразилия хотя бы поучится на ошибках этого величайшего из мировых тюремщиков, давно понаторевших в массовом заключении граждан. Поучится прежде, чем приложит дополнительные усилия к борьбе с наркотиками и к постройке новых тюрем. В Соединенных Штатах возросшее количество «исправительных заведений» лишь усилило, а отнюдь не ослабило тюремный бандитизм. И штаты, обладающие крупнейшими тюремными системами — Калифорния и Техас, — могут заодно «похвастать» и невероятным числом организованных шаек, ведающих потреблением наркотиков за решеткой и покрывающих совершаемые за той же решеткой злодейства. В Соединенных Штатах «рыночное» стремление приватизировать как можно больше тюрем обратилось ослаблением надзирательской бдительности и вопиющими нарушениями человеческих прав. В Бразилии число приватизированных тюрем составляет лишь 3% от общего их количества, но в штате Амазонас число частных тюрем достигло 40% от общего количества. И там-то, именно в Амазонасе, поголовье заключенных с 2010 года удвоилось — благодаря усилению борьбы с потреблением наркотиков и торговлей ими.
Бразильское «частно-тюремное» лобби жаждет, чтобы местная исправительная система стала соперничать с североамериканской — особенно там, где речь идет об обновлении ветхих тюрем. Но по мере того, как местные, государственные и федеральные власти сотрясаются от все новых и новых разоблачений в бесстыдной коррупции, Бразилия все больше нуждается в ином: в прекращении крупных тюремных контрактов, почти свободными от любого контроля. «Семейный» консорциум «Памаш» (Pamas consortium) — совместное предприятие частных тюремных компаний “LFG” и “Umanizzare”, согласно слухам, изрядно финансировавший в 2014 году избирательную кампанию будущего губернатора Жозе Мело, контролирует все частные тюрьмы штата Амазонас. Их контракты изучаются на предмет вероятного мошенничества и раздувания расходной сметы. Компании оправдываются: наши расходы и впрямь выше обычных, поскольку строим и перестраиваем тюрьмы в отдаленных областях. Губернатор добавляет: мой штат присудил подрядчикам эти контракты на вполне законных основаниях.
И власти штата, и сама “Umanizzare” внушают публике: заключенные приобретают новые полезные навыки в открытом при ИУАТ профессионально-техническом училище, носящем звучное имя «Центр ядерного обучения». Там готовят будущих водопроводчиков и пожарных — дают преступникам полезную специальность. Но, как убедился некий американский журналист, в «Центре» нет ни единой книги, ни единого стола для занятий. Ключи от классных комнат приходится разыскивать днем с огнем. У дверей, ведущих в одну из таких комнат, написано корявым почерком: «Не швыряйте бумажек прямо на пол!»
«Говорят: этих людей нужно превращать в добрых граждан, их следует перевоспитывать, возвращать обществу — причем, делая их намного лучше прежнего, — вздыхал Флоренсио. — Но, разумеется, это почти несбыточном». На вопрос: «Чего же вам недостает больше всего?» Флоренсио без колебаний ответил: «Сегодня важнее всего — добывать им еду. Задача номер один…»
В ИУАТовской кухне легко изувечиться, поскользнувшись на слое жирной грязи. Повара крутят на вертелах куски мяса, перемешивают рагу в исполинском котле, хвастают: «Мы ежедневно подаем заключенным 3 000 порций, а на Рождество и Пасху — особое праздничное меню». Между тем, Флоренсио утверждал: тюремная пища — основная причина желудочно-кишечных заболеваний, которые свирепствуют среди узников.
Охранники, надзиратели и начальство дружно уверяют: «Большинству бразильцев дела нет до того, насколько сложно здешнее положение, как нам трудно работается». Но сами они — привилегированный народ, уминающий за обедом огромные ломти говядины. Едят говядину вилками, режут ножами. Ножи и вилки надзирателей хранятся под надежными замками в особо отведенных стальных шкафах — заключенным не положено иметь при себе ни кусочка металла, хотя сплошь и рядом бразильских узников увечат или обезглавливают именно столовыми ножами. «Работаем изо всех сил, — говорит начальник одной из тюрем. — В целом, система хороша. И государство у нас хорошее».
Всплеск преступности был бы весьма кстати
Как бы там ни было, тюрьмы обнищали. И тут перед нами лишь один из множества обломков развалившегося бразильского правосудия. Организованная преступность крепнет — а вместе с нею ширится вопиющее неравенство, отнимающее у тысяч и тысяч молодых людей любую надежду заработать на жизнь честным путем. А в штате Амазон, столь близком к несметным запасам кокаина и столь далеким от остального мира, соблазн особенно велик. Даже та молодежь, которая старается жить мирно и тихо, зачастую сталкивается с правосудием — да еще и весьма неприятным образом. А преступники образуют некое братство, дающее более крепкую и надежную защиту, нежели высокомерное и суровое государство. В «социальных сетях» беглецы, ускользнувшие из тюрьмы в ходе последнего бунта, изображаются чуть ли не национальными героями. На улицах Манауса торгуют вразнос DVD с видеозаписями того же бунта: «СЕС против ПСК». Поп-культура славит бандитскую войну, пятнающую бразильский народ и разъедающую его единство. После новогодней резни СЕС высмеивает ПСК в разухабистых песенках, публикуемых на сайте YouTube. Манаусская полиция арестовала нескольких членов ПСК, получивших задание перебить семью одного из главарей СЕС.
Сливки бразильского общества укрепляются в убеждении: положить конец разгулу преступности способны только самые безжалостные меры правительственные и самые решительные действия полицейских. После первой же волны бунтов государственный секретарь по молодежным делам Бруно Жулио выразил эту точку зрения следующим образом: «Я довольно консервативен. А отец мой служил в полиции. Считаю: бандитов нужно истреблять сотнями минимум раз в неделю». Жулио внезапно подал в отставку, но его отношение к тюрьмам и тюремным обитателям — особенно цветным, составляющим тамошнее большинство — делается весьма распространенным среди населения, требующего себе спокойствия и твердой правящей руки.
«Там были не святые мученики, — говорит губернатор штата Амазонас Жозе Мело по поводу подавленных бунтов. — Там были насильники, убийцы, садисты».
Разумеется, не святые, — но все же люди, у них остались на воле семьи, за упокой погибших молятся родственники.
Каждую субботу — в день разрешенных свиданий, — сотни манаусских женщин и детей набиваются в загородные автобусы, идущие на север, к неприметному шоссе, огибающему обширную свалку и тянущемуся мимо тюрем.
На стоянках, под полотняными навесами, торгуют «Кока-Колой», минеральной водой, сушеными картофельными ломтиками. Посетители поднимаются по пологому откосу, неся узникам нехитрые домашние угощения. Посетителям дела нет — государственная перед ними тюрьма или частная, коррумпированная или честная. Посетителей занимает одно: вернутся ли их близкие домой — и остаются ли они теми же людьми, какими этот дом покидали?
По материалам зарубежной печати