Приятно, что в ходе нашей кампании оскорбления личности звучали до сих пор относительно редко – и подольше бы так! – но вот на днях некто изругал меня, используя словеса, от коих повеяло Советской Россией 1920-х годов. Упомянутый человек заявил, будто я не имею права голосовать за выход из ЕС, ибо я, в сущности, «либеральный космополит».
Поначалу меня покоробило, но потом я решил: невелика хула, и огорчаться нечему, – да и сказана, вероятно, чистая правда. И сегодня хочется пояснить, почему движение за выход из ЕС привлекает и другие либеральные души – привлекает людей, вызывающих мое восхищение: и Дэвида Оуэна (David Owen), и Гизелу Стюарт (Gisela Stuart), и Найджела Лоусона (Nigel Lawson), и Джона Лонгуорта (John Longworth), людей, любящих Европу, чувствующих себя на континенте, словно в доме родном – и относящихся к проекту Европейского союза все хуже и хуже.
Десятки лет назад мы начали подмечать антидемократические и абсурдные особенности ЕС.
Многие из нас, ныне сделавшиеся закоренелыми скептиками, пришли к этому примерно одним и тем же путем: десятки лет назад мы начали подмечать антидемократические и абсурдные особенности ЕС. Потом принялись призывать к реформе, и в 2013-м воодушевились речью премьер-министра, произнесенной в Блумберге, но после тихо в ней разочаровались, поскольку никаких реформ не последовало… Но вот, благодаря британскому референдуму, дарованному стране Дэвидом Кэмероном, оказывается: в нашей жизни распахнулась волшебная калитка.
За нею простираются луга, осиянные солнцем. Полагаю, нужно быть безумцами, чтобы не воспользоваться возможностью из числа тех, что выпадают человеку лишь однажды на земном веку, и не выйти сквозь волшебную калитку наружу – ибо, правду говоря, мы сами не переменились. А вот ЕС переменился до полнейшей неузнаваемости. По-прежнему настаивать на том, что ЕС интересуется лишь экономикой и лишь о ней заботится – все равно, что утверждать: итальянская мафия интересуется лишь оливковым маслом и недвижимостью.
Это справедливо, да только ровным счетом ничего не говорит нам об истинных целях упомянутой организации. Сообщество, звавшееся некогда Европейским Экономическим (ЕЭС), претерпело за последние 30 лет впечатляющую метаморфозу, а хуже всего, что оно упорно становится все более централизованным, все более склонным совать палки в любые колеса и все более враждебным демократии.
Прочтите хотя бы Лиссабонский договор – конституционные положения которого были отвергнуты тремя странами, входящими в ЕС: Францией, Ирландией и Голландией – и увидите, насколько удалилось европейское сообщество от изначального своего устройства, одобренного нами в 1972 году. Ныне Брюссель обладает исключительными либо прямыми полномочиями в области торговой, таможенной, сельскохозяйственной, рыболовной, экологической; также в областях конкуренции, защиты прав потребителя, транспорта, транс-европейских энергетических и прочих сетей; также в области свободы, безопасности и судопроизводства; Брюссель получил власть над культурой, туризмом, образованием – и решает молодежные вопросы. ЕС уже располагает ощутимой властью определять размеры косвенного налогообложения по всей территории, обитаемой 28-ю нациями – и, разумеется, полностью контролирует кредитно-денежную политику 19 государств, образующих еврозону.
Довольно дурачить британский народ, довольно говорить одно в Брюсселе и другое на родной почве, довольно проводить последовательную кампанию очковтирательства – скрывать от публики истинный размах происходящих конституционных изменений.
Не столь давно Брюссель обзавелся собственным министром иностранных дел, собственной всемирной россыпью посольств ЕС – и продолжает разрабатывать собственную оборонную политику… Пора: довольно дурачить британский народ, довольно говорить одно в Брюсселе и другое на родной почве, довольно проводить последовательную кампанию очковтирательства – скрывать от публики истинный размах происходящих конституционных изменений. Лишь поглядите на правовую действительность – и увидите: перед нами непрерывно и все быстрее возникает единая страна, зовущаяся Европой.
Вот, поглядите на Лиссабонский перечень областей компетенции. Там прибавилось еще 45 политических вопросов, где ЕС может забаллотировать Британию квалифицированным большинством голосующих – и становится понятно, почему библиотека Палаты Общин многократно подтверждала: если взять законы и подзаконные акты в их совокупности, окажется, что 60% законов, рассматриваемых Парламентом, разрабатываются в ЕС.
Независимость нашей страны поставлена под серьезную угрозу. Именно эта насущная демократическая проблема – увядание демократии – заставляет меня вступить в нынешнюю борьбу.
Народ изумляется и тревожится, обнаруживая, что валовая сумма наших взносов в бюджет ЕС ныне приближается к ежегодным 20 миллиардам, а чистая валовая прибыль составляет лишь 10 миллиардов. Разве справедливо, если мы не контролируем расход наших же собственных денег?
Надлежащего контроля над этим не имеет никто – вот почему расходы ЕС и мошенничество делаются все более нераздельны. Конечно, сторонники пребывания в Европейском союзе отмахиваются от разговора о сумме наших взносов, считают их сущими пустяками – хотя на такие деньги можно было бы строить по новой британской больнице еженедельно. Впрочем, в известном смысле, здесь перед нами наименьшее зло из причиняемых Европейским союзом нашей стране.
Народное доверие к демократии подтачивается и разъедается, если, например, политики Соединенного Королевства ежегодно говорят британцам: давайте ограничим иммиграцию десятками тысяч приезжих, – а после оказывается: иммигранты исчисляются не десятками, но сотнями тысяч. То есть население страны каждый год увеличивается на количество людей, равное количеству жителей в Ньюкасле, – и что делать Национальной службе здравоохранения (National Health System), не получающей никаких добавочных фондов? Что делать остальным социальным службам?
Отчаянно и безуспешно стараясь выполнять предъявляемые нам требования, мы отказываем в обучении блистательным студентам, приезжающим из стран Британского содружества и готовым платить за пребывание в наших университетах; мы еле-еле можем наскрести достаточно людей, желающих работать в службе охраны здоровья, а не только пользоваться ее услугами – поскольку мы совершенно бессильны контролировать приток иммигрантов, являющихся из 28 стран ЕС и не имеющих ни предложений по трудоустройству, ни должных рабочих навыков. Я сторонник иммиграции, но я также сторонник контроля над ней. Хочется, чтобы политики несли ответственность за творящееся ныне. Британцы озадачены и обескуражены, ибо им поясняют: одно из основных государственных полномочий – право самим решать, кому дозволяется жить и работать в пределах страны, – отнято у нас и вручено Брюсселю.
Наше право на экономическое самоуправление столь ограничено, что Канцлер казначейства (Chancellor of the Exchequer) вынужден лично просить у европейских министров, ведающих финансами, дозволения снизить НДС женских гигиенических тампонов!
И, как уже сказано, это лишь одна сторона упорного натиска, подтачивающего право нашего народа самостоятельно обустраивать свою жизнь и устранять в ходе избирательных кампаний тех политиков, которые принимают неверные решения. Печальный факт: наше право на экономическое самоуправление столь ограничено, что Канцлер казначейства (Chancellor of the Exchequer) вынужден лично просить у европейских министров, ведающих финансами, дозволения снизить НДС женских гигиенических тампонов! Насколько знаю, этого дозволения мы не получили до сих пор…
Весьма тревожно, что Европейскому Суду (Люксембургскому, а не Страсбургскому) дозволено теперь самостоятельно выносить решения, относящиеся к правам человека – решать, например, вправе ли Британия депортировать людей, которых наше Министерство внутренних дел (Home Office) считает небезопасными для государства; примечательно, что наше правительство оцеживает комара (Мф 23:24) Конвенции и Страсбургского суда, чьи постановления отнюдь не обязательны для британского судопроизводства, но поглощает верблюда – все 55 статей Хартии основных прав человека, относящейся к компетенции Европейского Суда в Люксембурге, – а уж его-то постановления обязательны, они должны соблюдаться всеми британскими судами, включая Высший Парламентский (High Court of Parliament)
Уму непостижимо: британцы – великая нация, испокон веку торговавшая свободно, – в течение 42 лет не способны заключить соглашение о свободной торговле с Австралией, Новой Зеландией, Китаем, Индией и Америкой.
А всего непостижимее то, что приверженцы пребывания в ЕС твердят: в феврале месяце Британия подписала известное соглашение, и теперь, дескать, мы являемся членами «реформированного» ЕС. Но ведь на деле ни единой перемены в компетенции ЕС не наблюдается, нет ни единой поправки к Договору – ничего не говорится ни о сельском хозяйстве, ни о роли судов; ничего значительного не сказано касаемо государственных границ – ничего, хоть отдаленно похожего на перечень перемен, обещанных нам в 2013 году, когда премьер-министр держал свою Блумбергскую речь.
В этой великолепной речи премьер-министр бичевал Европейский союз, не прислушивающийся к суждению избирателей, препятствующий конкуренции, неуклонно двигающийся в неверную сторону.
Он говорил так:
«Величайшую опасность для Европейского союза представляют не стремящиеся к переменам, а порицающие новое мышление как ересь. Но за долгую историю свою повидала Европа немало еретиков, оказывавшихся в итоге правыми.
Порицающие и подобные им не желают, чтобы Европейский союз шагал в ногу с новой могучей экономикой. Им подобные не желают, чтобы Европейский союз делался ближе и понятнее своим гражданам. Им подобные порождают лишь себе подобных, – а стало быть, и меньшую конкуренцию, меньший промышленный рост, меньшее число рабочих мест.
И наши страны сделаются слабее, а не сильнее.
Вот почему требуются коренные, далеко идущие перемены».
Он был совершенно прав.
Нам твердили: нужна «коренная реформа» и «полномасштабные» изменения в Договоре «прежде чем начнется референдум», – а если нет, правительство готово призвать к выходу из ЕС.
По чести да по совести, именно это и следовало бы сделать сейчас правительству. Ежели поглядеть на обещанное и сравнить с полученным, то правительству полагалось бы выступать нынче бок о бок с нами.
Нам не единожды твердили – и премьер-министр, и министр внутренних дел (Home Secretary) и канцлер казначейства, – что мы увидим настоящие перемены в законе о свободе передвижения, – что человек должен будет иметь гарантию трудоустройства, прежде чем переселяться в Соединенное Королевство. Мы не увидали ничего подобного.
Нам твердили: сможете отказаться от формального соблюдения Хартии основных прав человека – между прочим, предоставляющей Европейскому Суду распоряжаться применением Конвенции 1951 года О статусе беженцев и политическом убежище, равно как и ведать вопросами экстрадиции, защиты детей и правами, причитающимися пострадавшим. Но мы не можем ничего.
Нам твердили: сможете остановить государства еврозоны и не дозволить им создать на основе учреждений и установлений ЕС некое фискальное и политическое единство. Вместо этого мы отказались от права вето.
Доклад Пятерых Президентов не оставляет сомнений: как только исчезнет помеха, именуемая британским референдумом, они продолжат создание новых структур единства – политического и фискального, – где Британии места не сыщется, но куда Британию вовлекут неминуемо – как уже вынудили (невзирая на обещания обратного свойства) вместе с другими оказывать экстренную финансовую помощь Греции. Они собираются устанавливать новые правила ЕС, относящиеся к законам о деятельности акционерных компаний, имущественным правам, ко всем сторонам трудового законодательства и даже налогообложения – и во все это нас наверняка втянут силком.
Система ЕС – это своеобразный храповый механизм, исправно втягивающий нас еще дальше в некое федеральное устройство.
Называть все это «реформированным ЕС» означало бы глумиться над Актом об описании торговой деятельности (Trades Descriptions Act) или, скорее, над Директивой ЕС О несправедливой коммерческой практике (EU Unfair Commercial Practices Directive), в 2008 году пришедшей на смену Акту об описании торговой деятельности. Система ЕС – это своеобразный храповый механизм, исправно втягивающий нас еще дальше в некое федеральное устройство.
Мы неоднократно убеждались: изменить заданное направление мы не способны. И заданных темпов изменить неспособны. Мы неспособны прервать безостановочное увядание демократии, – а учитывая, что намечаемая конечная цель неприемлема для нас, наступило время сказать нашим друзьям и партнерам – в духе предельной сердечности: пора выковать новые отношения, основывающиеся на свободе торговли и межправительственном сотрудничестве.
23 июня следует проголосовать за выход из ЕС, а в остающиеся до этого дни развенчать целых три мифа, навязываемых обществу сторонниками пребывания в Европейском союзе.
Первый миф: так называемый экономический довод. Сторонники пребывания в ЕС готовы согласиться: наличествует потеря политической независимости, но уступка сия экономически выгодна.
Второй мифический довод можно было бы окрестить «миролюбием в Европе». Нам говорят: ЕС – это 70 лет без войны; сохраним же ЕС, дабы германские танки снова не пересекли французских рубежей.
Третий мифический довод – более отвлеченного характера, однако мощно влияет на некоторых граждан. Гласит он так: вы не можете стремиться к разрыву с ЕС, не делаясь антиевропейцем, а посему лагерь сторонников пребывания в ЕС получает монопольное право зваться либерально-космополитическим.
Все три довода – кромешный вздор.
Наиглавнейшая ошибка – считать, будто демократическую власть и независимость возможно с разумной выгодой обменять на большее экономическое преуспеяние. Сторонники пребывания в ЕС делают главный упор на то, что демократия пострадает, но экономика выиграет: дескать, ежели мы согласимся получать 60% британского законодательства в готовом виде из Брюсселя, и наша торговля, и наш экспорт, и экономика всего ЕС расцветут пышным цветом. Как выясняется, это просто-напросто ложь.
Утрата демократической самостоятельности духовно разрушает народ и небезопасна социально, а экономические выгоды, вытекающие из дальнейшего подчинения законоштампующей машине Единого Рынка – в отличие от обладания доступом на Единый Рынок, – очень трудно разглядеть невооруженным глазом.
Правительство желает, чтобы мы оставались взаперти в законодательном режиме Единого Рынка и покорно принимали по 2 500 новых предписаний ЕС ежегодно. А мы желаем уподобиться многим иным странам, обладающим свободным торговым доступом на территорию, занимаемую Единым Рынком – но не подчиняющихся исполинской и все дальше растущей во имя политических целей империи, именуемой законодательством ЕС.
Имеются неоспоримые свидетельства разумности подобного отношения к вопросу. Возьмите два соответствующих исторических периода: 20 лет перед созданием Единого Рынка – и 20 лет после него. Иными словами, от 1973 до 1992 года и от 1992-го до 2012-го.
На заре Единого Рынка нам говорили: это будет великий источник рабочих мест и благосостояния – 800 миллиардов евро, согласно докладу Чеккини (Cecchini report), прибавочного европейского ВНП. Нам говорили: товары, производимые на вывоз, начнут буквально летать со свистом через любые границы. А что получилось?
Неужто британский экспорт в прочие страны ЕЭС возрастал благодаря Единому Рынку? Напротив: темпы роста снизились, как доказал в текущем году Майкл Беррэдж (Michael Burrage). В действительности, под конец второго 2-летнего периода британский товарный экспорт оказался на 22% меньше, нежели мог быть, продолжай он увеличиваться теми же темпами, что в 20 лет, предшествовавших 1992-му. И дабы вы не успели заявить: виновата, дескать, лишь британская расхлябанность при вывозе промышленных товаров, сообщаю: та же неприятность приключилась у всех 12-ти государств, бывших членами ЕЭС.
Нас уверяли: товары примутся порхать по всему ЕЭС чуть ли не со скоростью света, словно заряженные частицы в сверхмощном циклотроне. Получилось обратное: темпы роста упали опять – сделались на 14,6% ниже, чем за предыдущие 20 лет, когда единого рынка не существовало.
Многие страны выиграли, не вступая в ЕЭС и не подчиняясь бюрократии.
Какое же решительное преимущество получала Британия либо всякая иная страна, пребывая внутри этой системы и принимая тысячи ее предписаний, для всех выкроенных по единой мерке? Да никакого; можно было бы даже возразить: многие страны выиграли, не вступая в ЕЭС и не подчиняясь бюрократии. За весь период существования этого прославленного единого рынка, с 1992 по 2011 год, у 27 государств, не вошедших в него, темпы экспорта на рынок членов ЕС возрастали быстрее, чем у Соединенного Королевства. И, всего обиднее, 21 страна опередила Британию, поставляя услуги 11-ти прочим членам ЕС.
Что же стало с «великим повторным запуском Европы», начало коему, якобы, положил в 1992 году Единый Рынок? За 20 лет, миновавших с той поры, темпы роста в государствах-членах ЕС уступали тем, что отмечались в странах, оставшихся вне ЕС и входивших лишь в Организацию экономического сотрудничества и развития. Независимые страны преуспели больше, а в ЕС возник микроклимат вопиюще высокой безработицы. Предположительно, в текущем году благосостояние США вырастет на 2,4%, Китая – на 6,5%, Новой Зеландии – на 2%, Австралии – на 2,5%, Индии – на 7,5%, а вот еврозоны – лишь на 1,5%.
Весь обещанный добавочный рост, все новые рабочие места, нам обещанные… Посулы Единого Рынка выглядят все бóльшим и бóльшим надувательством. Объемы британского экспорта в страны ЕС не увеличились; не увеличились и объемы взаимного экспорта в прочих странах-членах ЕС; а целое поколение молодежи в огромном поясе государств Средиземноморья оказалось, по сути, выброшенным на свалку.
Чем способствовал весь корпус предписаний, составленных ЕС, экономическому обновлению? Патентное ведомство ЕС регистрирует ныне больше изобретений, сделанных за пределами ЕС, а не внутри него самого. Ни единый университет еврозоны не входит в число 20-ти наилучших, а если вести речь о технической революции, то еврозона прискорбно влачится в американской кильватерной струе – невзирая на все директивы касаемо les reseaux telematiques (сетей телеинформации – фр.), памятные мне с 1990-х годов, – а может быть, именно из-за них…
В мире множество мест, где свободный рынок и конкуренция снижают стоимость мобильно-телефонного роуминга или авиабилетов – безо всякой нужды в обширной наднациональной бюрократии, насаждаемой наднациональным судом.
И снова звучат возражения из лондонского Сити, снова раздаются те же тревожные голоса. Мы слыхали их 15 лет назад, когда многие из таких же сторонников ЕС пророчили лондонскому Сити великие беды, если мы не введем у себя валюту евро. Они вещали: все банкиры побегут во Франкфурт! Ну что же, один лишь деловой квартал Канэри-Уорф (Canary Wharf) ныне стал гораздо больше, нежели целый Франкфуртский финансовый центр – и продолжает безостановочно расти после краха, грянувшего в 2008-м.
Утверждают: членство в ЕС наделяет нас, якобы, силой, необходимой для торговых сделок… Что же, повторю: поглядите на итоги 42 лет упомянутого членства. ЕС заключил торговые сделки с палестинскими властями и Республикой Сан-Марино. Браво. Но с Индией, с Китаем и даже с Америкой сделок заключить ему не удалось.
Отчего же? Да оттого, что заключать сделки от имени ЕС не легче, нежели тащить прославленный воз, в который впряглись лебедь, рак и щука – но только здесь в разные стороны слепо тянут целых 28 членов. Десятки лет кряду сделки с Америкой блокировались французской киноиндустрией, а текущие переговоры о Трансатлантическом торговом партнерстве заводит в тупик – по крайней мере, отчасти – Греция, ибо греческие производители Феты – сыра из овечьего и козьего молока – недовольны американским подходом к производству того же сыра. Возможно, греки и правы с точки зрения кулинарной – но почему же от этого должна терять драгоценное время Британия?
Всемирную торговлю нельзя вести с любезного дозволения личностей вроде Питера Мандельсона (Peter Mandelson). И просто люди, и деловые люди торговали друг с другом и будут торговать, покуда у них имеется нечто на продажу и потребность в покупках.
Даже если ЕС и заключает торговую сделку, она отнюдь не всегда приносит пользу Британии.
Но примечательно: даже если ЕС и заключает торговую сделку, она отнюдь не всегда приносит пользу Британии. В итоге десяти из последних 15-ти сделок британская торговля с партнерами замедлилась, а не ускорилась.
Быть может, что-то неладно с нами самими? Или со сделками? Возможно ли, что представители ЕС не учли истинных интересов британской экономики, столь отличающейся по своей структуре от экономики французской или немецкой? Или, возможно, дело в том, что британской торговой политикой полностью и всецело ведает комиссия ЕС – а в ней только 3,6% сотрудников-британцев?
Пытаясь подсчитать убытки и доходы от пребывания в Едином Рынке, безусловно следует прибавить к убыткам и огромную цену потерянных выгод – ибо мы права не имеем заключать свободные торговые сделки с наиболее прибыльными и быстро растущими рынками в мире – ибо мы остаемся членами ЕС.
Если припомните, что лишь 6% британских предприятий вывозят продукцию в 28 стран-членов ЕС, и если учтете, что 100% наших предприятий – крупных и малых – обязаны соблюдать полученные предписания скрупулезно, и если узнаете, что еженедельная стоимость соблюдения полученных предписаний предположительно равняется 600 млн. фунтов стерлингов – боюсь, тут вы непременно придете к тому же выводу, что и Вольфганг Мюнхау (Wolfgang Munchau), экономический обозреватель Файнэншл Таймс (Financial Times), подметивший: «оставаться в ЕС возможно по любым причинам, – но только не по экономическим».
Вернемся, однако, к сущности вопроса: довольно притворяться! Речь идет о политике и о политическом проекте – ныне выходящем из-под контроля. Дабы уразуметь нашу невзгоду и понять, в какой мы очутились ловушке, следует оглянуться на самые первые послевоенные годы, на позор и муки разоренного континента.
Жили в те дни два блистательных француза: государственный деятель Жан Моннэ (Jean Monnet) – весьма решительный человек, обладавший обширными американскими знакомствами, и министр иностранных дел Робер Шуман (Robert Schuman). И они решили использовать орудия экономической интеграции, дабы сделать новую франко-германскую войну и практически и психологически немыслимой.
Это было задачей из той научной области, что звалась, ежели не ошибаюсь, поведенческой терапией – следовало вызвать перемену в подсознании, предварительно вынудив человека изменить поведение. Обоих осенило наитие: накинуть на прежних противников своеобразную «сеть» наднационального законодательства, которая не просто сведет их воедино, а еще и вызовет новое, «общеевропейское» самоощущение.
Как выразился Шуман: «Европу выстроим путем конкретных достижений, а они породят и солидарность de facto». Жан Моннэ считал, что люди сделаются «европейцами в своем сознании», а этот подход, изначально функциональный и регулирующий, произведет на свет упомянутое «общеевропейское» самоощущение и самосознание.
Европейская элита и впрямь создает все более строгую систему федерального правления, да только темпами, намного опережающими эмоциональную и психическую готовность европейских народов.
Без малого 60 лет миновало с тех пор, как был подписан Римский договор о создании Европейского экономического сообщества, – и все еще не видно, чтобы эта программа работала толком. Европейская элита и впрямь создает все более строгую систему федерального правления, да только темпами, намного опережающими эмоциональную и психическую готовность европейских народов. Причины очевидны.
Народы Европы просто не имеют общей политической культуры – ни общих СМИ, ни общего чувства юмора либо сатиры; ни – это важно – достоверных сведений о политике соседствующих друг с другом европейских стран. Получается, Европейский союз как целое не имеет общего понятия о двух вещах, необходимых, чтобы демократия работала успешно. Здесь требуются доверие и стыд. А доверия нет – по естественной причине: сплошь и рядом человек не владеет языком собеседника. И стыда нет – поскольку неясно, кого же ты, собственно, предаешь, употребляя во зло возможности, предоставляемые системой ЕС.
Вот почему фонды ЕС настоль блистательно разбазариваются и разворовываются: общие деньги – значит, ничьи деньги!
Погуляйте по Лондону – и утратите счет развевающимся 12-звездным флагам ЕС. Нынче день рождения Шумана – отца-основателя ЕС, – и правящая элита велела отметить его должным образом.
Верны ли мы этому флагу? Чаще ли бьются наши сердца при виде того, как он полощется над государственными учреждениями? Напротив. Британцев объединяет с остальными народами Европы растущее чувство отчуждения – это одна из причин, по которым продолжает уменьшаться число голосующих на европейских выборах.
Сам Жан-Клод Юнкер (Jean-Claude Juncker) неодобрительно заметил: «слишком уж у многих европейцев возрождается национальный либо региональный умственный склад». И, стоя лицом к лицу с народным разочарованием, элита европейская делает именно то, чего делать нельзя: не слагает своих полномочий, а продолжает централизацию.
Элита не учитывает ни людской природы, ни общественного мнения – элита, вослед за Моннэ и Шуманом, занимается «исправительной поведенческой терапией»: больше законов, больше федерального контроля! А разражается любой очередной кризис – и раздаются все те же вопли: «Даешь Европу, даешь Европу!»
Что кричали они, когда рухнула Берлинская стена, и французов охватила паника по поводу неизбежного германского объединения? «Даешь Европу!» А что голосят они теперь, когда принятая ими единая валюта стала бедствием? «Даешь Европу!»
Число самоубийств подскочило на 35%; средняя продолжительность жизни сократилась.
Они упорствуют в заблуждении, полагая, будто политическую слитность можно создать путем принудительной экономической интеграции – и добиваются в итоге прямо противоположного. Какое по-настоящему сильное чувство испытал греческий народ за последние восемь лет? Чувство крайнего унижения и беспомощности. Число самоубийств подскочило на 35%; средняя продолжительность жизни сократилась. Безработица среди молодежи достигла примерно 50%. Стыд и позор нашему континенту.
Так и случается, если уничтожаешь демократию. Неужели греки ощущают бóльшую любовь к немцам? Неужели появилась общность интересов? Разумеется, нет.
Австрийские крайне правые только что победили на выборах впервые с 1930-х годов. Французский Национальный Фронт находится «на марше», а Марин ле Пен (Marion Maréchal-Le Pen) вполне может победить на президентских выборах. Не скажешь, будто европейская интеграция способствует взаимному пониманию или умеренности взглядов. А ее экономические последствия бывают разными – от никчемных до катастрофических.
Ответом на сегодняшние проблемы европейские станет отнюдь не клич «Даешь Европу!», если этим предполагается дальнейшая насильственная интеграция – экономическая и политическая. Ответом станет реформа, возвращение власти целым народам и отдельным рядовым людям, возврат к интерговернментализму – по крайности, для нашей страны. А это значит: голосуйте 23 июня за выход из ЕС.
Коль скоро ЕС покинет Британия – держи ухо востро! Того гляди, разразится Третья мировая…
Конечно, и у нас отыщутся граждане, обоснованно обуреваемые чувством добрососедского долга. Существуют сторонники пребывания в ЕС, они могут согласиться со многим из вышеизложенного: да, экономические выгоды Британии либо преувеличивались, либо их не было вообще. Но стыдно же рвать отношения с ЕС в трудные для него дни, когда наши ближние терпят бедствие. Тут и начнут наши сторонники ЕС потрясать лозунгом так называемого «европейского спокойствия»: коль скоро ЕС покинет Британия – держи ухо востро! Того гляди, разразится Третья мировая…
Думаю, это значило бы начисто недооценивать и перемены, произошедшие в Европе, и гарантии мира, предоставляемые НАТО и по-настоящему легшие в основу нынешнего европейского спокойствия. Я видел, какой бедой обернулось вмешательство ЕС в дела бывшей Югославии, но также видел, сколь умело все уладилось благодаря вмешательству НАТО.
И это значило бы приуменьшать разрушительное влияние самого ЕС и его антидемократических тенденций на европейскую устойчивость и европейское единство.
Европу одолевает двоякий кризис: массовая миграция и незадача с евро, сделавшимся истинным проклятием для некоторых стран-членов ЕС. Печальная правда: пребывать в не подвергшемся реформе Европейском союзе становится все опаснее – отнюдь не наоборот…
В ближайшие шесть недель мы должны вежливо, но весьма настойчиво задать премьер-министру и сторонникам пребывания в Европейском союзе следующие вопросы:
1) Способны ли вы контролировать иммиграцию из стран ЕС вообще?
2) «Прожиточный минимум заработной платы» – превосходная политика, но как вы намерены вести себя, если она станет магнитом, вызывающим неконтролируемую миграцию из стран-членов ЕС – поскольку наш прожиточный минимум заработной платы гораздо выше существующего в остальных странах Европейского союза?
3) Как вы остановите дальнейшее вмешательство Европейского Суда в наши дела, связанные с иммиграцией, предоставлением политического убежища, правами человека – и всеми прочими подобными вопросами, не имеющими касательства к так называемому Единому Рынку?
4) Почему вы не воспользовались британским правом наложить вето на дальнейшее движение к фискальному и политическому союзу?
5) Какими способами вы помешаете им вовлекать нас в этот Союз и заставлять расплачиваться?
Ответ несложен: сторонники пребывания в ЕС неспособны дать ответа ни на единый из вышеприведенных вопросов, ибо они призывают нас оставаться в начисто не-реформированном ЕС, направляющемся в неверную сторону.
Если 23 июня мы покинем ЕС, то все еще сможем оставаться вожаками во многих областях европейской деятельности. Как и прежде, мы сумеем неизменно возглавлять все дискуссии, относящиеся к вопросам безопасности, борьбы с терроризмом, внешней и оборонной политике. Но все подобные обсуждения возможно вести лишь в межправительственных рамках и не прибегая к законодательным орудиям, навязываемым нам Европейским Судом. Мы сохраним за собой и возможность сотрудничать с другими в вопросах защиты окружающей среды, миграции, науки и техники; мы сохраним и систему обмена студентами.
Мы выйдем из-под гнета единой судебной и законодательной системы, которая делается все более произвольной.
Мы станем торговать не меньше, нежели прежде – если не больше. Мы сможем любить своих собратьев-европейцев, жениться на них и выходить за них замуж, разделять радости взаимного знакомства с различными культурами и языками, – но уже мы выйдем из-под гнета единой судебной и законодательной системы, которая делается все более произвольной. Ни единое из иных торговых сообществ не имеет системы подобного рода.
Мы не утратим своего влияния в Европе и во всем мире – напротив: мы, вероятно, обретем еще больший авторитет. Ибо нас уже вытесняют из-за брюссельского круглого стола, мы уже терпим поражение при голосовании чаще любой иной страны – 72 раза в последние 20 лет, и все регулярнее, считая с 2010 года; а еврозона обладает ныне как бы «встроенным» в нее большинством голосов по всем решаемым вопросам.
Мы – 5-я величина во всемирной экономике – возвратим себе право голоса либо упрочим его в таких международных учреждениях, как ВТО, ММФ или СИТЭС (CITES: Конвенция по международной торговле вымирающими видами дикой фауны и флоры), откуда ЕС вытесняет нас, присваивая себе право говорить от нашего имени. А ежели нужно окончательное и решающее доказательство нашей неспособности «добиться своего» в Брюсселе – и ежели хотите представить себе, с каким презрением отнесутся к нам, коль скоро мы останемся в ЕС, – поглядите сызнова на сегодняшние британские дела и на полнейшую невозможность хоть немного их улучшить.
Всего важнее – тут я перехожу к третьему ключевому пункту доводов, выдвигаемых сторонниками ЕС, – что, покидая Европейский союз, мы не покидаем – повторю: не покидаем! – Европы. Изо всех предъявляемых нам возражений это кажется мне самым возмутительным. Я – дитя Европы. Я – либеральный космополит, а члены моей семьи из поколения в поколение служили миротворцами ООН.
Я читаю французские романы в подлиннике, могу пропеть «Оду к радости» по-немецки, и если не прекратят обвинять меня в мелочном английском шовинизме, то, честное слово, спою! И как редактор еженедельника Spectator, и как лондонский мэр я приветствую преподавание современных европейских языков нашим школьникам и содействую этому. Изрядную долю своей жизни я провел, изучая истоки нашей общей – нашей общей! – европейской культуры и цивилизации: Элладу и Древний Рим.
Разрыв с ЕС – великое начинание европейского либерализма.
И обидно, оскорбительно слушать неуместные – и, прямо скажем, отменно дурацкие! – выкрики людей, сплошь и рядом двух слов не способных связать на иностранном языке, но заявляющих, будто я принадлежу к узко мыслящим ксенофобам. Ибо правда такова: разрыв с ЕС – великое начинание европейского либерализма – и боюсь, именно Европейский союз, вопреки всем великим идеалам, к которым он стремился изначально, отстаивает ныне ancien regime (старый уклад. – фр.).
Это мы говорим от народного имени – и это они обороняют мракобесную, единовластную систему правления, чей срок годности уже давно истек, систему, все более далекую от рядовых избирателей.
Это мы, сторонники выхода из ЕС, – а не они! – придерживаемся либерально-космополитической традиции европейского Просвещения, и чтим не только Локка и Уилкса, но также Руссо и Вольтера. Пускай наши противники многочисленны, пускай у них вдоволь средств, пускай они черпают из несметных денежных запасов, поставляемых налогоплательщиками, дабы печатать свои брошюры – все-таки, не они, а мы – счастливое меньшинство! – имеем неоценимое преимущество: мы крепко верим в свою правоту. История оправдает нас, и мы победим – по точно той же причине, по которой эллины победили персов при Марафоне: противники наши бьются за устарелую абсолютистскую идеологию, а мы сражаемся за свободу.
Вот какой выбор нужно сделать 23 июня.
Мы выбираем: вернуть себе право распоряжаться своими же деньгами – или до следующих выборов обогатить Брюссель еще на 100 миллиардов.
Мы выбираем: или самостоятельно решать, кого к себе впустим, кому предоставим жилье и работу, – или за нас будет решать ЕС.
Мы выбираем между гибкой, либерально-космополитической, открытой, глобальной, свободно торгующей Британией – и Британией, где мы остаемся в подчинении у антидемократической системы, изобретенной в 1950-х и ныне прямо виновной в низких темпах роста, а иногда и в полнейшем экономическом разочаровании.
Мы выбираем между верой в европейские надежды и перемены – и уверенностью, что делать больше нечего и пора выкидывать белый флаг.
Мы выбираем: пребывать в силках федерального государства и дальше – или немедля и решительно защитить свою независимость.
Проголосуйте 23 июня за выход из ЕС – и верните себе право самостоятельно заведовать нашей демократией.