Двадцать пять лет назад развалился Советский Союз. В считанные недели – между 8 декабря 1991 года и Рождеством – Россия, Украина и Беларусь провозгласили независимость – и семидесятилетняя империя испарилась в одночасье. Михаил Горбачев покинул пост советского президента, объявил, что эта должность прекращает существовать, и подписал смертный приговор своему правительству. Эти события были настолько травматичны для множества россиян, что много лет спустя Путин назовет распад Советского Союза «величайшей геополитической катастрофой века». Если вас удивляют новые зигзаги в российской политической истории, отличающейся непредсказуемостью, вы должны отдать должное Джорджу Ф.Кеннану, память о котором возродилась благодаря своевременной и глубокой биографии, написанной историком Джоном Льюисом Гаддисом из Йельского университета. Его книга Джордж Ф. Кеннан: Жизнь Америки только что вышла из печати – как раз вовремя, чтобы еще раз показать нам Россию в разгар политических трансформаций.
Кеннан практически в одиночку создал серьезный труд о России, основанный на свидетельствах американских дипломатов и трех его собственных периодах работы в посольстве США в Москве, откуда он слал домой донесения, которые и для сегодняшней публики звучат пророческим и глубоким анализом. Достаточно вспомнить его наблюдения, которые он изложил своему боссу, послу США в Латвии, в 1932 году. Тогда Соединенные Штаты еще не признали Советский Союз, Кеннану еще не было тридцати, и он еще практически не видел России. Однако он уже был погружен в ее историю, язык и литературу и предвидел внутреннюю слабость Советского Союза – и это тогда, когда другие воспринимали происходящее как рождение новой сверхдержавы, которой суждено играть первую скрипку в Европе.
«Из страны, отличающейся самым прочным моральным единством в мире, – писал Кеннан, – Россия может в одночасье быть повергнута в самый страшный моральный хаос».
Работая в Москве несколько лет спустя, Кеннан наблюдал исторические противоречия, которые подрывали основы Советского режима, который, однако, сохранял при этом видимость прочной власти. «Русские привычны к страшному холоду и страшной жаре, длительным периодам безделья и внезапным приливам энергии, крайней жестокости и безмерной сентиментальности, поражающей воображение роскоши и крайней нищете, бешеной ксенофобии и неудержимому стремлению общаться с внешним миром, безграничной власти и жалкому рабству, к одновременной любви и ненависти к одним и тем же вещам». Мало, кто сможет копнуть столь глубоко, как Кеннан, пытаясь постичь те силы, которые сегодня вступили в борьбу за политическую власть в России.
Эта цитата взята из черновика эссе длиной в двенадцать тысяч слов, которую Гаддису удалось где-то откопать, и которое Кеннан написал для Аверелла Гарримана летом 1944 года. В нем содержатся гениальные прозрения Кеннана относительно России – начиная с предсказания, что Советский Союз, несмотря на гигантские потери во Второй Мировой войне, в том числе двадцати миллионов жизней, выйдет из этой войны и поднимется как единая сила, более великая, чем любая другая на европейском континенте – и, кончая теми культурными факторами, которые в конечном итоге приведут к распаду коммунистического государства. «Сила Кремля заключается в том, что он умеет ждать, – писал Кеннан. – Но сила русского народа заключается в том, что он умеет ждать еще дольше».
Гаддис формулирует, почему донесения Кеннана заслуживают того, чтобы остаться в истории. «В отличие почти от всех аналитиков, Кеннан уже тогда считал Советский Союз явлением преходящим. Он (СССР) плавал по поверхности русской истории, но судьбу его, в конечном счете, суждено определить течениям значительно более глубоким, чем все, что было доступно воображению Маркса, Ленина и Сталина». А вот еще одно высказывание Гаддиса о Кеннане: «Он видел то же самое, что и другие, но в иных цветах… У него было ощущение прошлого, характерное для историка, которое давало ему возможность видеть будущее».
Короче говоря, это был великий репортер.
***
Однако место Кеннана в американской истории, а также в книге Гаддиса, определяется не тем, что он видел в России, а тем, что он рекомендовал Соединенным Штатам предпринять по этому поводу. Миллион ссылок в Гугле скажут вам одно и то же – Кеннан был архитектором «политики сдерживания» – послевоенной стратегии противостояния Советскому Союзу, которая лежала в основе «холодной войны».
Понятие «сдерживания» как новой формы большой стратегии Запада – третий способ ограничить влияние Советов, не предполагающий ни капитуляции, ни еще одной разрушительной мировой войны – основано на представлениях Кеннана о внутренних слабостях Советской власти. Это была блестящая идея, и Гаддис в своей книге уделяет значительное место десятилетней борьбе Кеннана (который умер в 2005 году в возрасте 101 года) против тех, кто использовал эту его идею для оправдания многолетней милитаристской гонки с Советским Союзом – гонки, со многими аспектами которой он был категорически не согласен.
Идея сдерживания зародилась, когда Кеннан пытался привлечь внимание Вашингтона к смене Сталиным политического курса в конце Второй мировой войны, когда на смену военному союзу с Соединенными Штатами и Британией пришло соперничество с ними за контроль над послевоенной Европой. Однако само слово «сдерживание» утратило свой первоначальный смысл – оно уже давно ассоциируется со всем тем, что последовало дальше: дорогостоящая безумная гонка ядерных вооружений, война во Вьетнаме, «шахматные партии», разыгрываемые на Ближнем Востоке и в Латинской Америке – и все это во имя противостояния Советскому агрессору. Кеннан был против всего, или почти всего выше перечисленного, но каким-то дьявольским образом его имя связали со всем этим и продолжают связывать сегодня. Это отчасти отражает невероятную изощренность соперников Кеннана в Вашингтоне – соперников, опирающихся на Пентагон и американские милитаристские круги и предпочитающие мускульно-силовые формы сдерживания. Даже теперь имя Кеннана связывают с политикой, которую он ненавидел. Буквально пару дней назад участник президентской гонки Джон Хантсмен, критикуя внешнюю политику нынешнего правительства, заявил: «Мы по-прежнему в западне, мы по-прежнему ведем «холодную войну» в стиле Джорджа Кеннана».
Если и можно за что-то покритиковать Гаддиса, так это за то, что в чем-то он явно дает волю своему воображению. Гаддис предпосылает своей книге – официозной биографии, на написание которой ушло почти тридцать лет – подзаголовок «Жизнь Америки», после чего чрезвычайно подробно излагает критические соображения Кеннана относительно его родной страны. Но Гаддис не очень-то убедителен, когда пытается показать, что Кеннан является продуктом американской жизни – в большей степени, чем российской. Действительно, в некоторых своих ранних текстах Кеннан выступает своего рода дезинформированным элитистом (к тому же очень нетерпимым и отчасти антисемитским), которого отличает презрение к демократическим устремлениям своей страны в тот период, когда в Европе тридцатых годов формировались два тоталитарных монстра-близнеца. Однако, по завершении своей блестящей дипломатической карьеры Кеннан еще на протяжении многих лет писал и преподавал для Института глобальных студий (Institute for Advanced Study) в Принстоне, штат Нью Джерси, нещадно критикуя политические распри вашингтонских деятелей, которых он всегда презирал.
Вот почему я хочу здесь заявить, что Кеннан был в большей степени адвокатом России и в меньшей степени американским стратегом.
Именно благодаря его тонким наблюдениям, острым статьям и глубокому знанию страны и ее народа поколение американцев двадцатого века могут считать, что им крупно повезло общаться с живым свидетелем ужасов сталинской России – свидетелем, который не вскидывал руки в недоумении и не поддавался искушению принимать желаемое за действительное и другим слабостям, столь характерным для западных журналистов, писавших о Советском Союзе.
В этом заключается настоящее наследие Кеннана, и нам еще только предстоит оценить его в полной мере. Действительно, традицию неправильно интерпретировать Россию продолжили многие видные вашингтонские деятели, к примеру, в период восхождения Путина на вершину власти. В те годы Путин взялся восстанавливать и укреплять власть Кремля, брать под контроль независимые СМИ, бросать за решетку или изгонять из страны потенциальных политических оппонентов, ликвидировать выборность губернаторов и восстанавливать аппарат госбезопасности из остатков советского полицейского государства, которые дожили до девяностых годов. А тем временем в Вашингтоне кое-кто по-прежнему упрямо верил, что Путин не тот, кем кажется. Помните, как Джордж Буш в 2001 году пытался заглянуть в «душу» Путина? И он был не один. Мы встречали множество деятелей и в высших эшелонах власти США, и среди представителей Запада в Москве, которым так сильно хотелось делать бизнес с обновленным Кремлем, что они даже готовы были переписать историю. Сегодня Белый Дом стоит перед подобным вызовом, когда президент Обама, который взялся было «перезагрузить» отношения с Россией после «заморозков» в последние годы президентства Буша, поручает теперь своему госсекретарю читать Путину лекции по демократии. Сможет ли администрация США правильно понять Кремль на сей раз?
Кеннан очень хорошо понимал опасность для Вашингтона неправильной интерпретации сигналов, поступающих из России, и этот аспект обусловил успех захватывающей книги Гаддиса. Было 22 февраля 1946 года, а Кеннана, прикованного болезнью к постели в его московской квартире, бомбардировали из Вашингтона телеграммами, требуя отчета о речи Сталина, которую тот произнес пару недель назад. Эта речь, произнесенная в Большом театре, была внешне, для поверхностного наблюдателя, предназначена для того, чтобы обеспечить Сталину победу на выборах, как пишет Гаддис – но Кеннан не увидел в ней ничего нового. Для него она была настолько рутинной, что он изложил ее в двух строчках в своей телеграмме, отправленной в госдепартамент.
Но когда его боссы потребовали развернутого освещения этого события, Кеннан как талантливый репортер отозвался статьей-шедевром в пять тысяч слов. Это был потрясающий документ, в котором он подытожил все, что увидел и пережил за шесть долгих зим, прожитых в России: начиная с ядовитой смеси русского национализма с интернациональным коммунизмом, и кончая потенциальными слабостями страны, призванной превратиться в супергигантскую империю, но неспособной переварить свои масштабы, и обладающей народом, который можно угнетать, но невозможно покорить.
Это была знаменитая статья Кеннана под названием «Длинная телеграмма». Ее публикация была подобна взрыву бомбы в американском политикуме – не потому, что Кеннан держал руку на пульсе политических битв в Вашингтоне, а потому, что, когда нужно было, он умел правильно понять Москву. Позже Гарриман вспоминал: «Эта телеграмма просто потрясла Вашингтон — и, к тому же, в самый ответственный момент».
