В 2004 году Латвия вступила в ЕС. Лучшего времени для такого события и придумать было сложно. Экономика страны напоминала железнодорожный локомотив, несущийся на всех парах под горку. С начала века и до осени 2008 года латышская экономика оставалась самой быстрорастущей в Европе. Ежегодный прирост ВВП в 2000 – 2004 годах составлял 7-8%. А после вступления страны в Европейский союз началось вообще нечто невообразимое. Годовые темпы роста экономики превысили 10%. В 2005 году – 10,6%, в 2006 – уже 11,9%. Такие экономические показатели поражали – это китайские показатели роста, но происходившие чуть ли не в центре Европы. Рига стала экономическим маяком Европы, экономическим чудом, для изучения которого приезжали специалисты со всего континента.
Темпы роста ВВП в Прибалтике не только не уступали темпам роста в Южной Корее и Сингапуре на пике их экономического развития – они их даже превосходили.
В чем же заключалось латышское экономическое чудо и почему оно произошло именно в этой стране? Справедливости ради надо отметить, что отличные показатели роста в тот период демонстрировали и две соседние республики – Литва и Эстония. Но Латвия в этом созвездии все же оставалась звездой первой величины, чему имеется геополитическое объяснение, о котором мы напишем ниже. Коллективно три республики в те годы получили звонкое название – «Прибалтийские тигры». Придумавшие столь многообещающий термин финансисты явно хотели, дабы мировые биржи воспринимали их рынки наравне с «Азиатскими тиграми», которые принесли в свое время инвесторам немалые прибыли. Объективно смотря на вещи, они имели на это полное право – темпы роста ВВП в Прибалтике не только не уступали темпам роста в Южной Корее и Сингапуре на пике их экономического развития – они их даже превосходили.
Однако вернемся к природе происхождения латышского экономического чуда. Именно креативные финансисты и стали двигателем латышского экономического локомотива, подтянув затем и соседних «тигров». Они сделали свою работу «на пятерку». Им удалось надуть в Прибалтике финансовый пузырь, размерам которого позавидовал бы и пузырь акций высокотехнологичных компаний на бирже NASDAQ, лопнувший с самым большим в финансовой истории треском в 2000 году. Рига – в начале века – стала крупным финансовым центром, хотя никогда раньше подобными делами здесь никто не занимался. Местных жителей среди финансистов насчитывалось не много. Эту новую для страны индустрию целиком и полностью создали сведущие в таковых делах иностранцы, стремительно слетевшиеся в Ригу со всего биржевого мира в поисках суперприбылей. Они кране быстро освоили прибалтийский Клондайк, все же крошечный по объему своему. Привлеченный в начале нулевых миллиард евро не представлялось возможным разместить здесь – слишком мало стоящих объектов для вложений здесь имелось. А привлечь миллиард долларов – и даже много больше – для британских, американских и шведских рыцарей биржи не составляло никакого труда. Для западной инвестиционной общественности то были не деньги, а статистическая погрешность на их балансовых отчетах. Главное – придумать фантастическую сказку для больших инвесторов в Лондоне, Нью-Йорке и Стокгольме, сделать ее правдоподобной, запаковать и … продать.
Экономики, куда продвинутые банкиры собирались вкладывать привлеченные миллиарды, просто не существовало в природе.
Все прошло как нельзя лучше. Прибалтийскую сказку купили. В Ригу полились потоки инвестиций, много превышающие ВВП страны еще всего несколько лет назад. Банкиры утопали в деньгах, они зарабатывали баснословные комиссионные. Однако теперь эти деньги требовалось встроить в латышскую экономику, дабы обеспечить инвесторам сказочные прибыли, которые им наобещали. Латышская экономика, мда… На память приходят советские слова: РАФ (Рижская Автомобильная Фабрика), завод ВЭФ – главный радиозавод СССР, самая вкусная в Советском Союзе сметана и глазированные сырки, которых никто больше тогда не производил. От этой – советской – экономики к началу нового века в стране не осталось и следа. Другой же, однако, никто создать не смог – не было денег, возможностей, желания, людей, ничего не было… Экономики, куда продвинутые банкиры собирались вкладывать привлеченные миллиарды, просто не существовало в природе.
Раз экономики нет, значит, ее надо придумать. Ведь, как было уже сказано выше, в Риге собрались не простые финансисты, а очень креативные. Если они смогли продать таким сложным людям, как американские и английские инвесторы, несуществующую страну, то надуть ее не составляло –по сравнению с продажным подвигом – большого труда. Недвижимость – вот волшебное слово, ставшее лейтмотивом латышского экономического чуда. Для того чтобы разогреть рынок недвижимости, которого на тот момент практически не существовало, следовало вытащить народ из тотальной бедности, где он безнадежно прозябал, – дабы люди начали покупать эту чертову недвижимость. Но как это сделать? Можно, конечно, предоставить людям этим хорошо оплачиваемую работу, но где ж ее в Латвии было взять, ведь ничего не работало. Имелся, однако, еще один способ – много проще, а главное, быстрее. В стране, подобно грибам после дождя, стали появляться отделения банков, раздававшие всем подряд кредиты. В одночасье у жителей страны появились деньги. Большие, дешевые деньги. А зачем бедному человеку в бедном государстве деньги – чтобы открыть бизнес или просто потратить? Нет, конечно. Большие, дешевые деньги нужны, чтобы купить недвижимость и заработать на ней другие деньги.
Только в Риге человеку в возрасте лет этак шестидесяти можно было зайти в банк и взять кредит на 50 лет.
Банковская индустрия родилась в Латвии со скоростью, превысившей скорость звука. Состоялся долгожданный старт новой латышской экономики, той самой, для построения которой талантливые финансисты привлекли средства немалые. Банковская индустрия достигла на пике своего развития невиданных даже в Европе показателей. Только в Риге человеку в возрасте лет этак шестидесяти можно было зайти в банк и взять кредит на 50 лет. Кто в Украине может себе представить, будучи в здравом уме, что такое в финансовой природе может существовать – кредит на 50 лет, причем где-то под 4% годовых. После того, как в Латвии начался кредитный потоп, в этой же Латвии разразилась жилищная лихорадка. Чуть ли не каждому жителю страны вдруг понадобился новый ковчег. Причем жилья на душу населения к тому моменту в принципе имелось достаточно. Следует также отметить, что значительная часть населения уехала, освободив таким образом дополнительную жилплощадь. То есть реального спроса на новое жилье ничто не предвещало –весь тот дотоле невиданный спрос, внезапно обрушившийся на Латвию, оказался инвестиционным. Иными словами, люди покупали недвижимость для того, чтобы затем ее продать – но уже дороже. И многим подобное удалось. Вот они – те, кому это удалось, – и подпалили костер латышского экономического чуда, изучать которое съехалось так много светил мировой экономики.
Пирамида в недвижимости была сродни пирамиде Хеопсовой – всем казалось, что чудо это на века. Именно она и стала фундаментом новой латышской экономики. Банковская индустрия довольно скоро превратилась в жалкую служанку на побегушках у недвижимости. Новые дома возводились с неимоверной скоростью, но еще быстрее росла стоимость квадратных метров. За жилой недвижимостью постепенно подтянулась недвижимость коммерческая. В стране, опять же по мановению волшебной финансовой палочки, стремительно появился средний класс – те, кто продали свою недвижимость, купили другую и успели уже продать ту, которую купили по второму кругу. Десятки тысяч сотрудников банков и инвестиционных организаций стали получать пристойную зарплату. Десятки тысяч строителей стали востребованными и высокооплачиваемыми ценными кадрами пульсирующего рынка труда. Жителям Латвии также стали широко доступны потребительские кредиты. В результате буквально за год чуть ли не все население республики пересело с ненавистных «Жигулей» на новехонькие иномарки, купленные в новехоньких автосалонах на свежевыданный кредит. В стране началась полномасштабная потребительская революция, для обслуживания которой срочно потребовались сотни тысяч метров новой коммерческой недвижимости.
Привлеченные талантливыми финансистами в начале экономического чуда средства уже себя отбили. Умелые дельцы финансового рынка уже запускали их по второму кругу, самые же способные – даже по третьему. Они, эти ребята, были гениальны, и все потому, что знали одно правило – всего одно. В любой финансовой пирамиде зарабатывает тот, кто вкладывает свои средства в начале. А они и были начало, потому первыми и вложились. Оставалось только зорко следить, когда же пирамида начнет шататься, дабы успеть вовремя спрыгнуть. В это время мирный латышский народ, ничего об этом правиле не ведая, набирал кредиты и скупал совсем уже бесценные латышские квадратные метры.
Талантливые финансисты, которые подожгли костер латышского экономического чуда, испарились из Риги с той же скоростью, с какой прибыли на волне успеха.
Наступил 2008 год. Многие русскоязычные граждане Латвии в шутку сравнивают его с годом 1941. Эффект для республики был аналогичным. В 2009 году экономика страны рухнула на 19%. Безработица достигла 20% и начала постепенно уменьшаться только потому, что лишние люди стали массово из страны уезжать. Цены на недвижимость рухнули, как нигде больше в Европе. В декабре 2008 года нобелевский лауреат по экономике Пол Кругман писал о Латвии следующее: «Самые острые проблемы сегодня находятся на периферии Европы, где ряд небольших экономик испытывают острейшие кризисы, схожие с теми, что потрясали в свое время Латинскую Америку и Азию. Латвия – это новая Аргентина». Талантливые финансисты, которые подожгли костер латышского экономического чуда, испарились из Риги с той же скоростью, с какой прибыли на волне успеха. Банковская система рухнула. Даже знаменитый композитор Раймонд Паулс лишился своих депозитов на сумму, превышавшую 1 миллион евро. Экономика, основанная на недвижимости, банковском секторе и массовом потреблении, закончилась. Надо было делать что-то другое.
Однако в Латвии делать что-то другое к тому моменту времени уже разучились. Почти 75% латышской экономики составлял сектор услуг, еще немного оставалось сельскому хозяйству, а остальное – государственная бюрократия. К примеру, хороших программистов в Риге было днем с огнем не найти. Все они уже давно уехали в Лондон. Но Латвию не бросили в беде. На помощь республике ринулись как МВФ, так и ЕС. Они даже устроили спор между собой касаемо того, что делать с латом – национальной валютой: девальвировать его или нет. Евросоюз настоял на том, чтобы национальную валюту оставили в покое, иначе те огромные долги, взятые латышским народом преимущественно в иностранной валюте, окончательно бы погребли экономику под грузом банковских неплатежей. МВФ и ЕС двигались стремительно, предоставив Латвии крайне существенную финансовую помощь в очень сжатые сроки, не очень много требуя от страны, дабы окончательно не положить ее на лопатки. В начале 2009 года Рига попросила у МВФ 7,5 миллиардов евро, и без лишних вопросов их получила – и это для экономики, размером всего-то в 25 миллиардов евро. Украина, к примеру, уже больше двух с половиной лет клянчит у того же МВФ деньги для гораздо большей экономики, но получила за это время на треть меньше.
В 2010 году ВВП Латвии все еще оставался слегка негативным, но резкое падение удалось залить деньгами, полученными от Запада. В 2011 вложенные деньги плюс низкая база сравнения помогли развернуть экономику, которая показала уверенный рост, превысивший 5% в год. Но постепенно экономический рост начал снижаться и колебаться в радиусе 2-2,5% в год. Казалось-бы, неплохой, как по европейским меркам, результат. Но тут имеется ряд оговорок.
Во-первых, Латвия получает финансовые трансферы из ЕС, которые составляют около миллиарда евро в год. Это 4% ВВП страны. Если их убрать, то в действительности ВВП Латвии уменьшается последние годы на приблизительно 2% в год, а не увеличивается на те же 2%. Убирать трансферы в ближайшее время, конечно, никто не собирается, но вот сокращение количества переводимых денег уже началось. Так, если в 2013 Рига получила 1,135 миллиарда евро, то в прошлом, 2015 году, уже 985 миллионов в той же валюте. Сокращение трансферов из Брюсселя это долгосрочная политика Евросоюза – государства, получающие помощь от ЕС, должны от нее постепенно отвыкать. После выхода Великобритании из ЕС тенденция эта, очевидно, только усилится, ведь Лондон являлся нетто донором, посылая в Брюссель около 10% его годового бюджета.
Во-вторых, основным источником поступления денег в Латвию уже много лет являются денежные переводы тех граждан, которые покинули родину в поисках лучшей судьбы за границей. Пока эти люди имеют в Латвии членов своих семей или какие-либо другие связи, они будут переводить деньги. Но как только их родственные связи с родиной прервутся, что неизбежно произойдет на протяжении максимум одного поколения, то есть двадцати лет, деньги от них в Латвию приходить перестанут. И отсчет времени начался не вчера, а уже много лет назад. В 1989 году в республике проживало 2 миллиона 650 тысяч человек. В 2016 году, как предполагает правительство, в стране проживает 1 миллион 950 тысяч человек. Из страны уехало 700 тысяч граждан. Практически все они были трудоспособного возраста, а также являлись специалистами. Это половина рабочей силы республики – лучшая, наиболее грамотная и образованная половина.
Латышская экономика сегодня участвует в жуткой гонке со временем.
Таким образом, латышская экономика сегодня участвует в жуткой гонке со временем. Что произойдет раньше: страна успеет построить себе новую экономику или деньги от Евросоюза и «заробитчан» подойдут к концу? Где найти эту новую экономику, какую Латвии занять нишу в мировом экономическом пространстве – вот вопрос, над которым сегодня ломает голову правительство в Риге. К рассмотрению принимаются любые варианты. Хотя нет, банковский сектор и недвижимость в качестве локомотива просят больше не предлагать.
Александр Танюк